Шмелева Елена. Игры властителей.

***

В понедельник Кана как обычно собиралась идти на занятия, открыв дверь, она вновь обнаружила корзину цветов, только в этот раз из роз. Дикие розы с маленькими, аккуратными бутонами и множеством острых шипов. В глубине корзины лежала маленькая записка, которую невозможно было достать, не поранив рук.

- Риззэл...

Принцесса усмехнулась, вызвала броню и без труда достала бумагу.

"Рад, что ты вспомнила о драконьей броне. Я подумал, что ты любишь розы и решил вернуть тебе хоть часть того великолепия что ты оставила мне"

Злость на некроманта, копившаяся остатки выходных, лопнула как мыльный пузырь. Смена ипостаси это не магия, это часть хозяина, поэтому она могла призвать броню и не страдать от колючих растений. А в том, что она не догадалась сама, вины Риззэла нет.

ГЛАВА 22

Ответственность - это та цена, которую мы платим за власть (У. Черчилль)

Кану увлекли новые знания, и она с удовольствием посещала лекции, а после них отправлялась на практические занятия с деканами факультетов. Первый год оказался самым сложным: основные направления не хотели подчиняться ей.

Магистр Аллур успокаивал свою студентку, указывая на ошибки и помогая исправлять их. Он никогда не выказывал недовольства или разочарования, всегда проявлял сочувствие и симпатию, для него трехсотлетний пусть и полудракон был птенцом, нуждающимся в опеке. Риззэл подобными сентиментальными глупостями не занимался. Он гонял Кану по всей тренировочной площадке, не особо заботясь об ощущениях принцессы при ближайшем знакомстве с его боевыми заклинаниями:

- Если я буду щадить тебя сейчас, это может привести к трагедии потом, когда перед тобой будет настоящий враг.

Кана не могла не согласиться с его словами, но это муешьшло болевых ощущений от попавших в цель заклятий. Правда, иногда Риззэл помогал ей забыть о неудачах, когда они оставались наедине, и ради этих часов радости, Кана была готова и не на такие жертвы.

Методом проб и ошибок им удалось выяснить, почему некоторые заклинания Кана способна поглощать, как это было в Деррэне, а большинство, достигая цели, всё-таки причиняют хоть и не смертельный, но ощутимый урон. Заклятья, направленные на изменение функций организма, не причиняли полудракону вреда, поскольку магия эльфов и драконов сильно отличается. Изменения, которые станут фатальными для дракона, останутся незамеченными эльфом и наоборот. Поэтому проникая сквозь драконью чешую такие заклинания сталкиваются с эльфийской магией и сливаются с ней, тем самым вместо запланированных повреждений, приносят дополнительную энергию.

А вот боевые заклинания действуют как им положено, и от них необходимо закрываться щитами. Круговой щит никто из деканов пробить не смог, даже объединив усилия. На показное испытание абсолютной защиты принцессы собрался весь университет. Семь магистров объединились, чтобы сокрушить непробиваемый кокон, но старания не увенчались успехом. В то время как зрители наперебой восхищались неуязвимостью Демона, Риззэл зашёл со спины и без труда проткнул щит клинком, который в следующее мгновение уже прижался к горлу принцессы.

- Убита - усмехнулся некромант.

- Но как? - ошеломлённо прошептала Кана.

- Наиболее уязвимое место дракона - его шея, не думаю что в этом плане твоя броня чем-то отличается. Твой щит безупречен, но у его действия есть один огромный недостаток, ты не можешь двигаться. Достаточно обойти со спины, исчезнуть из поля видимости и дождаться когда ты уберешь защиту. Не применяй его, если за твоей спиной не стоит надёжный союзник. А как я пробил защиту, я расскажу тебе без свидетелей.

Пораженная публика молчала. Кана и сама пребывала в расстроенных чувствах, ведь этот щит - её гордость, на который она всегда полагалась.

Вечером Риззэл объяснил, как ему удалось так легко сломать её щит. Клинок, распоровший защиту, сделан из уникального металла, который используют для антимагических браслетов и ошейников. Всего десятилетие назад один гном догадался изготовить меч из сатерлита. Результат превзошел самые смелые мечты мастера оружия. Имея ещё и щит из этого металла, воин становится, практически, неуязвим. Таких комплектов всего два, один из них принадлежит Силивену, о судьбе второго ничего не известно. Металл слишком редкий и его хватает только на антимагические украшения. Меч и щит обошлись правителю в целое состояние, но он ни разу не пожалел о покупке.

Тренировки с Салией и Сиринэль доставляли одно удовольствие. Девушки не пытались загонять студентку до изнеможения. Их занятия напоминали игру, но результаты были более чем удовлетворительными. Теперь Кана могла использовать для левитации магию воздуха, а не чистую энергию, которая сильно подрывала магический резерв. Магия Жизни тоже далась легко. Великим целителем ей не стать, но помочь при ранейниях средней тяжести способна.

***

Горлана принцесса видела редко. О его происхождении никто не знал, поэтому настоящее обучение юного дроу держалось в секрете даже от Каны, хотя занятия в чёрной башне он посещал регулряно. Силивен сам проводил с ним занятия, подготавливая к будущей жизни Владыки тёмных эльфов. Его магические способности развивала Сиринэль, но их занятия проходили в кабинете правителя, чтобы никто не догадался об истинных способностях Горлана.

Рони взял отпуск и умчался в Зачарованный Лес под предлогом свидания с родителями, но истинная причина заключалась в Кане. Молодому эльфу нужно было время, чтобы залечить душевную рану, а находясь рядом с принцессой сделать это было невозможно. Каждый раз, когда он сталкивался с ней, его сердце сжималось от боли, и Рони всё сложнее было скрывать свои чувства. Силивен понимал своего советника и друга, поэтому предоставил ему неограниченное время на решение своей проблемы, отчасти, радуясь тому, что эльфу хватило смекалки уйти с дороги правителя.

Аэрон иногда появлялся на острове, закрывался с Силивеном в кабинете и, только покидая Моргран, перекидывался парой слов с Каной. Поэтому круг её общения сузился до Эгиля, который появлялся всякий раз, стоило Кане выйти за ворота университета. Как-то она поинтересовалась, что мешает ему пройти ворота, но вампир только отшутился, мол, страшные воспоминания о студенческих годах.

Чтобы он не задумал, Кана была благодарна Эгилю за весёлую компанию. У него было прекрасно чувство юмора, богатый словарный запас и бурная фантазия. Гуляя по городу и замечая какую-нибудь интересную скульптуру, он мог часами рассказывать выдуманную на ходу историю об этом произведении искусства неизвестного мастера. На его устах всегда блуждала загадочная улыбка, и сам Эгиль вел себя безупречно. Только однажды выражение его лица скрылось за маской отчужденности, когда Кана неудачно пошутила: