Пессель М. Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев

— Как это понимать?

— Она... не существовала, а потом однажды вдруг появилась, — разъяснил Сонам, — боги украсили землю, которая покрывала долину. И Заскар обрел жизнь. Поэтому Заскар — одно из самых священных мест.

Мне было любопытно узнать, в какой книге или в каком манускрипте Сонам почерпнул подобную информацию, поскольку помнил первую фразу из произведения, которое принято называть «Заскарские хроники»: «Это страна, где собираются феи»… Но когда разглядывал карту, меня охватывали сомнения. Я спросил Сонама, где можно найти проводника. Мой друг задумался.

— Не советую брать выходцев из Тибета, — наконец сказал он. — Многие из них хорошо говорят на ладакхском диалекте, но практически никто не знает заскарского. И района они не знают. Лучше поискать нужного человека в Каргиле.

— Вам следует обратиться к тибетцу — владельцу гостиницы-ресторана в Каргиле, — вступила в разговор юная красавица, сидевшая у подножия постели. — Он один из моих друзей и наверняка отыщет вам на базаре какого-нибудь заскарца, на которого вы сможете положиться. Они изредка приезжают в Каргил за покупками.

Женщина казалась мне все более и более очаровательной. В ней чувствовались гордость, обаяние и редкостная изысканность тибетских аристократов. Я обрадовался, когда узнал, что нам, наверное, придется совершить совместную поездку на автобусе [7] до Каргила. Она собиралась уезжать в Лех из Сринагара в тот же день, что и я.

— В любом случае, — добавила она, когда я прощался с хозяевами, — хозяин гостиницы окажет вам помощь.

После этой встречи я дня три бегал по городу и закупал провизию. Опыт моих странствий подсказывал, что в высокогорье Центральной Азии раздобыть пищу трудно, а поскольку буддисты осуждают акт убийства любого живого существа, не было никакой надежды купить там мясо, яйца, курицу. С другой стороны, Кашмир преимущественно мусульманский район, и в Сринагаре свинины не отыскать, как, впрочем, и говядины, ведь Кашмир является частью индуистской Индии. К счастью, еще перед отъездом из Европы я запасся мясными консервами и паштетами в банках. Таким образом, единственным источником белков будут для меня эти консервы, чечевица и масло какао. В Сринагаре я собирался закупить рис, молотый кэрри и сахар — основную пищу, которую в горах не сыскать и днем с огнем.

Набивая плетеные корзины покупками, я старался представить себе страну, «где собираются феи»! Как случилось, что в свои тридцать девять лет я верю в волшебные сказки? Неужели никогда не повзрослею? Я по-прежнему мечтаю о приключениях, опасностях, сильных ощущениях. Моими героями по-прежнему остаются путешественники и исследователи прошлых лет. Я всегда видел себя исследователем, первым ступающим на неизведанную землю, населенную туземцами. Я всегда хотел бродить по долинам затерянных миров и осваивать их. Я всегда был и остаюсь мечтателем, заблудившимся в мире искусственных спутников, сверхзвуковых самолетов, пластмассовых ложек, алюминиевых аэровокзалов, баров, подземных супермаркетов и рукотворных солнц.

С раннего возраста я пытался повернуться спиной к действительности современного мира и отправиться на поиски тех краев земного шара, где можно было надеяться на приключения, достойные героев моих грез. Именно поэтому восемнадцать лет жизни я провел в пустынных и безлюдных районах, ходил по джунглям Центральной Америки, карабкался по почти нехоженым тропам Гималаев в поисках духовных ценностей, о которых современный мир, похоже, забыл. Мне повезло в том, что почти всю свою жизнь я посвятил удовлетворению неистребимого чувства любознательности во время экспедиций в самые далекие уголки Земли. Мне посчастливилось отыскать в Центральной Америке руины неизвестных городов майя, быть первым исследователем неведомых районов Северного Непала (я был первым европейцем, изучавшим княжество Мустанг). Мне повезло быть одним из первых европейцев, получившим разрешение пересечь и исследовать горные районы недоступного Восточного Бутана. Однако я продолжаю мечтать о новых открытиях во времена, когда политика и технология способствуют уничтожению неведомого. Реактивные самолеты, вертолеты и гигантская индустрия [8] международного туризма сделали доступными самые отдаленные уголки земного шара. Увижу ли я еще, как восходит солнце над нетронутыми землями?

Эти мысли охватили меня, когда я узнал, что индийское правительство решило открыть для посещения иностранцами некоторые стратегические зоны Западных Гималаев.

С Гималаями меня связывают столь тесные узы, что я не мог остаться равнодушным к информации, которая дошла до меня в 1975 году по возвращении из Центральной Америки: Ладакх открыт для посещения иностранцами. Я тут же предпринял определенные шаги, чтобы отправиться туда, даже не отдавая себе отчета, почему меня издавна тянуло посетить земли ладакхских князей. Я был уверен, что эта страна лам и монастырей, обширных аридных пустынь, гор с отвесными склонами даст мне уникальный шанс получить истинное представление о глубинных районах Азии.

Итак, я отправился в Ладакх и был околдован им. Во время путешествий по Ладакху я впервые услышал о Заскаре. Забытом, изолированном, недоступном крае... Мне сразу стало ясно — именно туда я и должен попасть. Вернулся в Европу, и, чем больше изучал карты, тем соблазнительнее казался Заскар. Я представлял его себе высокогорной пустыней, окруженной самыми неприступными горами в мире, страной глубоких ущелий и долин, над которыми парят одинокие орлы и гуляют песчаные бури. Я решил исследовать все уголки этого района, как сделал это в Мустанге. Знал, что меня ждет труднейшая задача, ибо, путешествуя в Гималаях, никогда не был в столь высокогорном и труднодоступном краю. В глубине души теплилась надежда, что путешествие будет не только посвящено знакомству с обычаями страны, но и станет своего рода паломничеством по самым отдаленным уголкам Гималаев, ибо я решил перейти и через горный массив Заскара, и через Главный Гималайский хребет.

На заре, когда дребезжащее такси везло меня по безлюдным улицам к автобусной станции, Сринагар казался городом-призраком. Автовокзалы нигде не выглядят веселыми, а сринагарский автовокзал был просто зловещим. Мрачное кладбище неподвижных монстров, населенное носильщиками и нищими. Нечто вроде чистилища для лиц, отправляющихся по неведомым дорогам. Мне пришлось ждать целых три часа. Я немедленно стал лакомой добычей для нищих — их привлек мой вид зажиточного европейца, белая кожа и высокий рост.

Я исторг вздох облегчения, когда наконец автобус, переваливаясь с боку на бок, тронулся в двенадцатичасовое путешествие. Моими спутниками были в основном дарды, представители малоизвестной этнической группы, составляющей коренное население Западных Гималаев. Дарды относятся к арийцам — у них острый тонкий нос, круглая голова и светлые глаза, они напоминают европейцев, особенно если их сравнивать с жителями [9] Ладакха, широколицыми людьми монголоидного типа, которых в автобусе было тоже немало. На всех были грязные груботканые одежды, и автобус напоминал сборище нищих.