Пессель М. Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев

Это вселяло надежды, но... Для модификации требовались деньги, а после покупки двух машин на моем счету оставалось несколько франков. Это обстоятельство должно было сделать особо обольстительной мою улыбку, которой я готовился встретить на набережной Сены, в центре Парижа, представителей прессы и телевидения. Мы собирались показать возможности судов на воздушной подушке, надеясь убедить какую-нибудь организацию выделить экспедиции необходимые средства.

За десять дней до рождественских праздников были разосланы приглашения, арендована баржа для пресс-конференции и коктейля. Все было готово. Не было только аэроглиссеров. Два застряли в Англии, в порту Саутгемптон, а третий жена должна была привезти на машине из Испании. Жена прибыла накануне знаменательного события, в три часа дня. Пресс-конференция была назначена на следующее утро в 10.00.

— А где же аэроглиссер? — чуя недоброе, спросил я, глядя на пустой багажник.

— Понимаешь, возле Нарбонна, когда я ехала на скорости сто десять, аэроглиссер сдуло ветром с крыши.

— Ну и? — хрипло выдавил я.

— Я собрала все кусочки…

Аэроглиссер выглядел так, словно его пропустили через мясорубку. Отменять пресс-конференцию было уже поздно. Все шло [79] к тому, что меня ждет новый Баньолас с той разницей, что я уже не смогу подгрести на веслах к берегу... Поначалу мне захотелось броситься в Сену. Но я бросился к телефону. Выслушав мою похоронную депешу, Майкл невозмутимо, как и подобает англичанину, сообщил, что все формальности выправлены и он намерен быть на берегу Сены завтра в десять утра. «Если все будет нормально», — добавил он.

Без десяти минут десять следующего дня журналисты нетерпеливо переминались на набережной возле баржи. Я переходил от группы к группе, пытаясь дурацкими шутками отогнать мысль о самоубийстве. Пресса ждала показа. Здесь был весь цвет французской научной журналистики, многие репортеры побывали на мысе Кеннеди, видели запуск ракеты на Луну. Никто из них не верил в начинание, обозначенное на их приглашениях как «Международная трансгималайская экспедиция на аэроглиссерах». Поэтому они и приехали.

Ровно в десять на набережной показалась машина с лондонским номером. На крыше у нее красовался аэроглиссер «002». Майкл появился в элегантной меховой шубе с трубкой в зубах. Из другой дверцы выпорхнула юная особа в леопардовом манто. Казалось, они сошли с обложки журнала мод, не хватало разве что породистой собаки для полноты картины. Внимание всех переключилось на приехавших. Майкл прекрасно играл роль «эксцентричного англичанина». Я, худой и бледный, с всклокоченными волосами и полубезумным взором, прекрасно вписывался в образ профессора Паганеля.

Теперь надо было либо победить, либо умереть. Мы победили. Я парил по Сене, промчавшись под знаменитыми мостами до Лувра в один конец и до Эйфелевой башни — в другой. Я играл в кошки-мышки с неповоротливыми грузовыми баржами, взбирался по пологим откосам и вновь вольтижировал на воде. Ничего подобного наши гости не видели даже на мысе Кеннеди. Обстреливаемый кино-, теле- и фотоаппаратурой, я чувствовал, что парю на раздутой подушке собственного тщеславия.

Затем на арендованной барже я произнес перед журналистами тщательно отрепетированный спич. К этому времени уровень спиртного в выставленных бутылках заметно понизился, а настроение присутствующих соответственно повысилось. Все желали нам удачи. Только один нудный господин счел нужным заметить:

— Похоже, машина с трудом взбирается на откосы, а они здесь не превышают трех метров. На какой высоте пролегает ваш маршрут в Гималаях?

— Три тысячи метров, — отрезал я.

Журналист пожал плечами. Аналогичной была и реакция французского правительства. После долгих переговоров с министерством по делам молодежи и спорта я получил официальный ответ: «Обратитесь в Федерацию гребного спорта». Там мне [80] заявили, что моторные суда вне их компетенции. Вот если бы мы отправились на байдарках, тогда другое дело.

Британское правительство проявило к нам больше внимания. Майклу позвонил директор Национального комитета по исследованиям и развитию, на финансовую помощь которого мы сильно рассчитывали. В голосе этого джентльмена звучала неподдельная озабоченность: «Вы рискуете скомпрометировать реноме британских судов на воздушной подушке. Если с вами что-то случится, рассчитывайте только на себя». Майкл поблагодарил за напутствие.

Под Новый год я получил замечательный подарок: письмо от моего старого друга генерала Сурендры, бывшего командующего непальской армией, занимавшего сейчас правительственный пост; он оказал мне большую помощь во время предыдущих путешествий по Гималаям. Сурендра извещал, что нам дано официальное разрешение на приезд в Непал и испытание наших машин на горных реках. Письмо начиналось обращением «Мой дорогой Мишель» и заканчивалось пожеланием всяческих успехов. Другое письмо с приложением чека на двести фунтов стерлингов я получил от друга моих родителей; он цитировал старинную голландскую пословицу: «Там, где дурак не пройдет, умный перепрыгнет». Лучшего девиза не придумаешь!

Экспедиция все еще находилась на финансовой мели, но новый год открывал светлые перспективы. Мой лондонский издатель согласился дать аванс под будущую книгу. Авиакомпания «Эр Франс» в целях рекламы предложила бесплатно доставить нас в Непал. К началу весны экспедиция уже вырисовывалась с пугающей отчетливостью...

Трилло с двумя инженерами модифицировал моторы. Последняя гайка была закручена за два дня до вылета. Аэроглиссеры поместили в три больших контейнера, в остальных двух десятках ящиков были сменные моторы и бесчисленные запчасти. Мы отправлялись в такие края, где люди умеют возделывать рис и чай, валить деревья и охотиться на тигров. Но ремонтные мастерские там — редкость, поэтому потеря одной гайки рисковала парализовать экспедицию. Все ли мы взяли? От этого вопроса я просыпался среди ночи. Только теперь, когда все было готово, я соразмерял наше начинание с масштабами гималайских рек. Перед мысленным взором катились миллиарды тонн ледяной воды, которая перепиливала горные хребты, подрывала берега, ворочала камни величиной с дом. И этих монстров мы рассчитывали укротить своими утлыми суденышками?

Впервые я засомневался, а не прав ли был высокопоставленный джентльмен, что опасался за реноме британской продукции...

С самолета Гималаи выглядят беспорядочным нагромождением пиков и ледников, узловатым сплетением хребтов. Лишь на карте видно, что горная система выстроилась в определенном порядке. Первая ступень начинается на юге, где над так называемыми [81] тераями — узкой лесистой, местами заболоченной равнины — полосой поднимается Сиваликский хребет, цепь сравнительно невысоких гор и холмов. Следующая, более высокая ступень — хребет Махабхарат — горная стена, в которой всего три сквозных ущелья, через которые устремляются реки. Наконец, на севере высится Главный Гималайский хребет, увенчанный заснеженными вершинами — восьмитысячниками, известными каждому школьнику, — Эверест, или Джомолунгма, Дхаулагири, Аннапурна и другие.