Р. И. Шендерова Знаменитый универсант Виктор Николаевич СОРОКА-РОСИНСКИЙ Страницы жизни

Помню, как волновался, как негодовал Виктор Николаевич, когда началась травля Бориса Пастернака из-за опубликованного «там» «Доктора Живаго», из-за присужденной автору Нобелевской премии. Говорил мне: «Понимаешь, Рива, какая низость, когда человек от станка, пусть отличный производственник, никогда ни одной строки не прочитавший из Пастернака, фамилии его никогда не слышавший, осуждает талантливого поэта, клеймит его позором по бумажке, написанной кем-то из партбюро. А тот, кто писал бумажку, тоже не читал и не слыхал ничего о Пастернаке. Все спущено сверху, а выдается за "мнение народное". Я тоже не читал "Доктора Живаго", у нас его нигде не печатали. Но я отлично знаю Пастернака - большого поэта и превосходного переводчика пьес Шекспира. Отказ Пастернака от Нобелевской премии и от выезда за пределы отечества (как предложил неугомонный Н. С. Хрущев) - это крупный поступок благородного человека.

За рубежом с Нобелевской премией в кармане Б. Л. Пастернак мог бы совсем безбедно жить до конца своей жизни» 3.

А вот волнения совсем иного рода. «СССР запустил искусственный спутник. Лайка в космосе! Белка и Стрелка в космосе! Это великолепно. Это отличная визитная карточка страны. Вот увидишь - скоро и человек полетит в космос». Виктор Николаевич с большим подъемом рассказал, что совсем недавно его навестил бывший ученик из школы военных летчиков в Горно-Алтайске, ныне офицер в немалых чинах, связанный с Центром космических исследований. Так этот офицер сообщил, что в нашей стране существует обширная космическая программа, что создана группа летчиков-испытателей, и кто-то из них обязательно полетит в космос. Сорока-Росинский всей душой желал успеха нашим космонавтам.

Еще о временах Хрущева: «Знаешь, Рива, я теперь из газет вырезаю фото членов нашего Политбюро, наклеиваю их и рассматриваю сквозь сильную лупу. Ну и рожи! Ни одного приличного лица!» Я была студенткой второго курса, когда по почте получила от Виктора Николаевича приглашение прийти к нему в ближайшее время. День и час были указаны, предварительного звонка не требовалось.

3Передаю слова Виктора Николаевича как можно точнее.

Разумеется, я пришла. Учитель сразу приступил к делу и показал мне пригласительный билет. Редакционный совет нашей городской (очень интересной) пионерской газеты «Ленинские искры» приглашал В. Н. Сорока-Росинского на заседание, посвященное соревнованию между пионерскими звеньями. Виктор Николаевич предложил мне пойти на заседание и рассказать, как в нашем 6 «д» классе совет отряда определял лучшее звено по количеству набранных за неделю баллов и награждал победителя переходящим цветком, высоко ценимой нами наградой. И тогда я впервые призналась учителю, как мне было обидно это соревнование - звеньевая регулярно вносила в рапортичку все мои красные кружки (пятерки), но при подсчете итоговых баллов их отбрасывали за ненадобностью. Виктор Николаевич немного смутился, но тут же нашелся: «Ну, Рива, ты как маленькая. Ведь надо же было соревнование организовать, а при твоих пятерках твое звено могло учиться кое-как. Все равно вышло бы на первое место. Не обижайся. Помни, быть лучше других в чем бы то ни было (в работе, в учебе, в спорте, в чем угодно) - это большое испытание. Далеко не всем нравится, когда кто-то постоянно впереди. Возникает обыкновенная зависть, свойственная большинству людей любого возраста. Чтобы снизить градус этой зависти, я сознательно редко хвалил тебя и часто бранил за любую безделицу. Ты сильная, тебе такая расплата по зубам. Неужели ты всерьез чувствовала себя обиженной?» Я подтвердила, что именно так и чувствовала себя. Виктор Николаевич продолжал: «Нет, Рива, напрасно. Я с самого начала пятого класса знал тебе цену. Подумай, разве стал бы я поручать тебе в наши общие школьные годы множество самостоятельных дел, приглашать к себе, откровенно говорить с тобой, если бы не доверял тебе больше, чем твоим одноклассницам? Крепись. Благодарю за искренность.

А на заседание сходи обязательно. Сначала послушай других, потом выступи. Увидишь, тебя будут слушать. Я позвоню в редакцию, скажу, что вместо меня придешь ты».

Я была в «Ленинских искрах». Там собралось много народа разного возраста, преимущественно взрослые. Слушала. Потом поделилась нашим отрядным опытом, не скрыв, кто был автором соревнования за переходящий цветок. Вскоре редакция прислала мне номер газеты, где были подведены итоги совещания. Из выступлений взяли только самое главное, уместив его в несколько строк и не называя фамилий. Даже гонорар заплатили - рублей 30 (для сравнения - моя стипендия состав ляла около 350).

Я отнесла газету и гонорар Виктору Николаевичу. Он от гонорара отказался наотрез, а публикацией был доволен: «Видишь, все получилось. Наш опыт может кому-то пригодиться».

«Может кому-то пригодиться» - одна из любимых заповедей учителя.

А я снова - в какой раз! - получила урок, значение которого поняла много-много позже: за природный дар надо расплачиваться.

Справедливо ли это? Но мой любимый поэт сказал:

Все говорят: нет правды на земле.

Но правды нет - и выше.

В 1957 или 1958 году я, предварительно получив разрешение Виктора Николаевича и согласовав день и час, привела к учителю Костю Кузминского, студента моего факультета, поэта, с которым у меня стремительно развивался роман. Я просила Виктора Николаевича хорошенько рассмотреть Костю, поговорить с ним, послушать его стихи, но мне ничего не сказывать, а сообщить свое мнение письменно. Визит состоялся, беседа была оживленной, еда и напитки, как обычно, очень вкусные. Я волновалась ужасно. Через несколько дней получила письмо. Оно начиналось словами: «Дорогая Рива!» Далее Виктор Николаевич откровенно не одобрял мой выбор: Костя в мужья не годится. Муж должен быть «зарплатоносителем», а не просто смазливым юношей. У Кости ветер в голове. Стихи его абсолютно не самостоятельны, безудержно подражает Маяковскому. Суждения самонадеянны, за ними чувствуется отсутствие знаний и склонности к систематическому труду.

В мой адрес учитель сочинил шутливое стихотворение. Я его помню:

Ходит птичка весело

По тропинке бедствий,

Не предвидя из сего

Никаких последствий.

И подпись: «Любящий тебя В. Сорока-Росинский». С Костей мы вскоре расстались.

Однажды я застала Виктора Николаевича в особенно приподня том настроении. Накануне его посетил интурист из Финляндии (время хрущевской оттепели) - бывший ученик Стрельнинской гимназии, ныне профессор-историк. Он специально приехал в Ленинград, чтобы встретиться со своим бывшим учителем истории в 1915 году и благодарить его за точный выбор профессии. «Финн» разыскал Виктора Николаевича через адресный стол, узнал телефон, договорился о встрече. Она была теплой и продолжительной.