Ролф Йенсен

Читателей старшего возраста посетит знакомое чувство, что новый год случается каждые две недели. День, наполненный свежими впечатлениями (например, первый день отпуска), кажется длиннее, чем «еще один день в офисе». Тот факт, что в молодости время течет медлевнее (для шестилетки следующий год — это уже по ту сторону временного барьера), а с возрастом ускоряет свой бег, может объясняться тем, что в зрелом возрасте свежих впечатлений становится все меньше, а повторяющихся ситуаций все больше. Механическое и субъективное время — это два разных понятия.

В субъективном времени будущее всегда здесь. В Средние века крестьяне в Европе воспринимали время циклично, отталкивалсь от смены времен года. Время повторялось; оно двигалось, скорее, по кругу, а не по прямой. Неудивительно, что такой вещи, как развитие, тогда не существовало. Только в ХIV веке появилось понятие будущего, когда люди стали думать о возможных впереди переменах, и о том, что будущее может отличаться от настоящего.

Далее в этой главе мы еще поговорим о том, что в этом веке на Западе господствовала идеология прогресса. Доминирующая философия заключалась в том, что будущее неизбежно будет лучше настоящего, что наши дети будут благополучнее нас, и что наши родители жили ве так хорошо и интересно, как мы.

Посмотрим на время, как на автомобиль, везущий нас в будущее. Двадцать лет назад все хотели, чтобы он ехал быстрее. Чем больше перемен, тем лучше, потому что перемены и есть прогресс: развитие здравоохранения, облегчающая труд техника, более совершенные автомобили. Затем, в 1970 году, вышла в свет провидческая книга Олвина Тоффлера «Шок будущего» В ней высказывалась мысль о том, что люди на Западе подвергались воздействию слишком большого числа изменений. Тоффлер утверждал, что, если мы не научимся контролировать скорость изменений как в обществе в целом, так и в личной жизни, то «нас ждет сильнейший адаптационный срыв». Современному человеку не на что опереться. Связь между знакомым и неизвестным разрушается, ставя под удар умственное равновесие. Машина, устремленная в будущее, теряет управление. Многим все еще нравится огромная скорость перемен, но все больше людей чувствуют, что машина несется слишком быстро.

Не является ли желание придержать коней причиной экологической волны? Не по этой ли причине при продвижении на рынок многих товаров сегодня используются ностальгические нотки, картины прошлого и буколические мотивы? Товары из того времени, когда мир еще не сбился с пути, а в жизни были верные ориентиры. Когда окружающий мир был еще понятен. Возможно, Тоффлер был прав. Нарисованная им картина не была мимолетным озарением, она позволила издали заглянуть в будущее.

Ответом на постоянно растущую скорость перемен можно считать увлечение «ретро». К тому же, существуют разные взгляды на время. Как мы реагируем на новые товары и на перемены вообще?

Нео-луддиты. Они относятся отрицательно ко всему новому, они указывают на риски, видят «пугающие перспективы». Современные луддиты, возможно, более многочисленны, чем их предшественники на английских фабриках. Эта группа демонстрирует рыночный скептицизм в отвошении биотехнологий, Интернета, растущего потребления и новых технологий в принципе. Раньше было лучше.

Современные луддиты, возможно, более многочисленны.

Отрицающие. Они ориентированы на настоящее и отказываются думать о будущем. Только настоящее имеет значение, а будущее в любом случае будет, скорее всего, более или менее похоже на настоящее. Когда их спрашивают о будущем, члены этой группы могут ответить: «Ну, этой осенью у нас серебряная свадьба».

Пионеры. Это люди, устремленные в будущее. Любые перемены для них ведостаточны. Они быстро адаптируются и приветствуют все новое, видя в нем, скорее, новые возможности, чем риски. Они первыми приобретают новые товары и используют новые технологии. Для проведения отпуска всегда ищут новые места.

Личные наблюдения, а также некоторые исследования показывают, что по сравнению с Европой в США больше людей, ориентированных на будущее. Причину можно найти в американской истории с ее упором на ценности, приветствующие будущее.

Большинство из вас относятся к последней группе.

Иначе вы не купили бы эту книгу.

Любое восприятие времени имеет право на существование, но в эпоху быстрых перемен просто неумно ориентироваться на прошлое или настоящее. Это приносит слишком много разочарований.

Тезис об ускорении изменений нельзя доказать. И все же лишь немногие сомневаются, что машина, мчащаяся в будущее, быстро увеличивает свою скорость, и что в будущем это тоже будет так. «Добрые старые времена» окончательно станут прошлым. О скорости, с которой все развивается, можно судить и по волнам возрождающихся стилей в музыке и моде. В 1970-е годы ретро-стилем считался стиль 1920—1930-х (40 лет назад), в 1990-е годы возрождался уже стиль 1970—1980-х (20 лет назад). Время оно — это вчера.

Склонность оглядываться назад, а не заглядывать вперед, будет рассматриваться в Главе 2, в разделе «Рынок душевного покоя», давайте в заключение попытаемся представить субъективное восприятие времени в 2020 году. Если сохранятся современные тенденции, вера в прогресс исчезнет. Подавляющее большинство населения процветающих стран обратят свои взоры назад, скучал по прошлому. Точнее, они будут тосковать по тому прошлому, которое сами нафантазируют. В лучшем случае будущее будущего будет продолжением будущего нашего настоящего; в худшем — оно будет казаться таящим угрозу. Это значит, что большинство товаров придется соотносить с прошлым, а слово «современный» в рекламных слоганах станет неуместным. Еще одним последствием станет возникновение нового способа сегментации рынка в соответствии с разграничением по историческим эпохам. Некоторые потребители станут, скажем, любителями викторианской эпохи, другие будут поклонниками дикого Запада, а третьи будут молиться на темные 1930-е, когда шло становление тяжелой промышленности. Рынок больше не будет ограничиваться только настоящим и будущим; он распространится на все времена. Время действительно станет относительным понятием; цифра 2020 будет лишь обозначать календарный год, а ценности и товары будут зачастую относиться к абсолютно другой эпохе.

Может ли цивилизация развиваться без веры в лучшее будущее? Вероятно, нет. Нам, возможно, предстоит быть свидетелями более радикального разделения между механическим (отсчитываемым часа ми) и субъективным временем.

Мы все меньше будем думать о времени, как о надвигающейся танковой дивизии, завоевывающей будущее по одному дню и оставляющей его позади как мертвое прошлое. Мы больше не будем жить только в текущую минуту, и представление о нашем обществе как неустанно совершенствующемся благодаря техническому прогрессу и изобретательности исчезнет. Мы снова будем думать о времени так, как это делал охотник-собиратель: перемены происходят, но они не движутся в каком-то одном напранлении. Отношение к миру охотника-собирателя выражалось в признании существования множества перемен и свободе выбирать свою собственную систему ценностей. И наоборот, понятие времени граждан ХХI века будет мало на-