Юрий Щербатых - Искусство обмана. Популярная энциклопедия

Около тридцати лет назад в журнале «Наука и жизнь» известный историк доктор исторических наук А. Монгайт рассказал ряд интересных фактов из истории археологических мистификаций. Оказывается, подделки исторических документов и предметов старины не являются приметами исключительно нашего времени. Науке известны примеры обмана в этой области, которым насчитывается более тысячи лет. Так, в национальном архиве Франции хранится акт, датированный 558 годом, о передаче королем Хильдебертом I части своих владений аббатству Сент-Винсент. Ученые легко «вычислили» эту подделку, ибо данный документ был изготовлен на пергаменте, в то время как подлинные акты VI века писались исключительно на папирусе. Поддельной оказалась и грамота Дмитрия Донского, якобы пожаловавшего землю Троице-Сергиеву монастырю, а также аналогичная грамота Андрея Боголюбского Кие-во-Печерской лавре.

С годами неуклонно росла способность ученых выявлять исторические подделки, но и фальсификаторы от истории совершенствовали свое искусство. Так, в 20-е годы прошлого века немец Шейнис продал в Лейпцигскую библиотеку ряд «подлинных» фрагментов из классических текстов. В их числе был листок из сочинений Плав-та, написанный пурпурными чернилами. Как известно, пурпур в Древнем Риме был символом императорской власти и лишь знатные патриции могли позволить себе окрашивать им хотя бы кайму своей тоги.

Восхищенный редкой рукописью, эксперт Берлинской библиотеки писал: «Прекрасный почерк носит все черты, характерные для очень давнего периода… употребление пурпурных чернил свидетельствует о том, что книга находилась в библиотеке богатого римлянина, может быть, в императорской библиотеке». Однако несколько лет спустя два ученых палеографа (специалисты по древним надписям) установили, что форма букв и цвет чернил не соответствуют характеру рукописей периода античности. Окончательно все поставил на место химический анализ чернил: это был не драгоценный пурпур, а похожий на него по цвету синтетический краситель эозин, впервые созданный в конце XIX века.

В России самыми знаменитыми фальсификаторами начала XIX века были купец Антон Бардин и титулярный советник Александр Сулукадзев. Надо отметить, что между ними была существенная разница — если Бардин сознательно обманывал своих клиентов, продавая им «самопальные» древние рукописи, то Сулукадзев был фальсификатором-романтиком: он просто был фанатом древности и не задумываясь создавал «шедевры», которых, по его мнению, не хватало у археологии. Сюда можно отнести такие «жемчужины» из его коллекции, как «костыль Ивана Грозного», «камень, на котором отдыхал Дмитрий Донской после Куликовской битвы» или неизвестный науке «Гимн легендарного певца Бояна».

Естественно, что такие грубые подделки скептически воспринимались знатоками старины уже в то время. Что же касается Бардина, то его обман было не так-то просто разоблачить — настолько тщательно и аккуратно он фабриковал свои «древние» рукописи. Подводила его, как это обычно бывает у мошенников, жадность — продав одному клиенту «старинный манускрипт», Антон Иванович не останавливался на достигнутом и норовил продать его копии еще кому-нибудь. Понятно, что внезапное появление сразу нескольких экземпляров редчайших рукописей, да еще из одного источника, рождало у специалистов вполне обоснованные подозрения.

В книге В. Прокофьева «Среди свидетелей прошлого» есть яркий эпизод, иллюстрирующий деятельность таких фальсификаторов. Предоставим слово автору:

«1812 год. Москва горела; в огне погибла знаменитая библиотека графа Мусина-Пушкина, в том числе знаменитый памятник древнерусской письменности «Слово о полку Игореве».

Идет собрание Общества истории и древностей Московского университета. А. Ф. Малиновский, небогатый чиновник архива министерства иностранных дел, не слушает, он улыбается каким-то своим очень приятным мыслям. Еще бы: через несколько минут и Малиновский поразит собравшихся, а завтра о нем заговорит вся Москва. Да что Москва — Петербург, вся Россия.

Малиновский поморщился, приятные мысли перебило воспоминание о 160 рублях, которые он отвалил продавцу: «Поторговаться надо бы более».

С шумом распахнулись двери, и из полутьмы зала чуть ли не выбежал граф Мусин-Пушкин.

— Драгоценность, господа, приобрел я, драгоценность! Все к нему:

— Что такое? Какую драгоценность? Не томите, граф! Но граф машет руками и бежит вон.

— Приезжайте ко мне, я покажу вам…

Собрание закончили кое-как — и к Мусину-Пушкину.

Мусин-Пушкин поджидает гостей. Едва они собрались, граф на вытянутых руках вынес харатейную тетрадь, пожелтелую, почернелую. Глянули и ахнули: «Слово о полку Игореве».

Что тут поднялось!

Кто целоваться к графу тянется, кто ищет руку пожать, кто бьет в ладоши и что-то кричит…

Когда немного успокоились, сияющий граф заметил хмурое лицо Малиновского.

— Алексей Федорович, что же вы? — Мусин-Пушкин так и спросил: «Что же вы? — мол, как вы, любитель старины, не радуетесь, что нашелся список реликвии, которую, казалось, навсегда уничтожил огонь войны?..

— Да ведь и я, граф, купил список подобный…

— У кого? У Бардина?..»

Оказалось, что оба они купили идентичную «редкую рукопись» у одного и того же человека — Антона Бардина. Этот предприимчивый человек бойко торговал на учено-антикварном рынке древними и не совсем древними, ценными и никому не нужными рукописными книгами, автографами, реликвиями.

Нет, он не решился бы свои подделки выдать за оригиналы — только «копии»! Но Бардин никогда не признавался, что эти «копии» изготовлены не древними переписчиками, а им самим и его художником. В различных фондах публичных библиотек, музеев, архивов хранятся свыше двух десятков рукописей, состряпанных этим «мастером подписываться под древние почерка», Антоном Бардиным. Среди них — четыре списка «Слова о полку Игореве», пять копий «Русской правды», пятнадцать иных произведений старой письменности.

Известны такие «специалисты» и на Западе. Наверное, одним из самых знаменитых фальсификаторов прошлого был Врен Люка, человек, не получивший систематического образования, но обладавший знаниями в различных науках. До приезда в Париж, где Люка безуспешно пытался получить место в библиотеке или в книжном магазине, он служил в провинции, в конторе адвоката и в суде.

Деятельность Врена Люка по изготовлению фальшивых документов началась с обычного для Франции тех лет случая. Некий маркиз Дюпра во что бы то ни стало хотел доказать, что в числе его предков состоит канцлер Дюпра, министр Франциска I. С этой целью он обратился к Летеллье с просьбой добыть автографы канцлера, но последний не мог удовлетворить ее.