Леонид Сабанеев - Рыбы России (Том второй)

***

Подуст не имеет почти никакого промыслового значения, частью потому, что нигде почти не встречается в значительном количестве, частью оттого, что держится в местах, неудобных для неводной ловли, и притом на самом дне. Подобно язю и голавлю, он чаще достается в добычу охотнику-рыболову с удочкой, чем рыболову-промышленнику со снастями. Во время нереста подуст вдет в морды и подобные им снаряды не особенно охотно. У нас, на Москве-реке, он, по-видимому, всего чаще ловится по ночам небольшими неводами и бреднями.

Уженье подуста имеет в среде столичных рыболовов очень многих любителей, хотя число их по крайней мере впятеро менее числа охотников ловли язей на донную. Специалистов по уженью подуста, ловящих его пудами, найдется десятка два, не более. Это зависит от того, что ловля подуста, б. ч. дневная, гораздо труднее ловли ельца, язя и даже плотвы по следующим причинам: клев его очень неверный, требующий быстрой подсечки; он очень силен, или, вернее, боек, и часто срывается, и, наконец, требует обильной прикормки. Без нее трудно поймать и десяток подустов, между тем как ельца на перекате и плотву в затишье (на зелень), подъязка на пробочку или на кузнеца можно временами наловить изрядное количество без всякой прикормки. При большом «выходе» подустов, который бывает годами (напр., в 1886 и 1890 гг.), в небольшом районе Москвы-реки, начиная от Каменного моста до Воробьевых гор, выуживается этой рыбы не менее 200 пудов в год. В 1890 году я один поймал с мая по 10 ноября 26 пудов подуста, с лишком половину всего улова в этом году, весом от ¾ до 1½ ф. и десятка два штук до 2 фунтов. Мелочь до ½ фунта в этот счет не входит. Третья часть, около 8 пудов, поймана, впрочем, мною на даче, тоже в Москве-реке, но около Кунцева и Крылатского, верст на 20 выше по реке (водою). Но уже в конце июня мужики здесь переловили и разогнали неводами, бреднями и недотками всю рыбу, и пришлось ездить на охоту с дани в Москву, где ловят сотни рыболовов, но только удочкой. Правда, крупнее 3 ф. (от 2 до 10 ф.) было поймано только 12 рыб, но 55 пудов рыбы за 7 месяцев ловли — цифра довольно почтенная, свидетельствующая о рыбности Москвы-реки. В Москве найдется 5—10 рыболовов, которые ловят и больше рыбы, правда изо дня в день, зимой и летом, сделавшие уженье промыслом и продающие рыбу (…) по 10–20 к. за фунт.

Уженье подуста привлекательно еще в том отношении, что оно главным образом производится среди лета, в самое глухое время, когда язь и другая рыба покрупнее попадается, можно сказать, случайно и приходится ловить ельца (на муравьиное яйцо и опарыша) и плотву (на зелень). Настоящее уженье подуста начинается в конце мая и даже позднее; раннею весною он попадается лишь случайно, при ужении другой рыбы, и поймать его в это время много нельзя, потому что он, во-первых, сыт (икрою других рыб), а во-вторых, еще не «установился», т. е. не собрался на известных местах. Во второй половине апреля, вскоре после нереста, подуст иногда недурно берет на донные при ужении язей, днем и в сумерки, но попадается редко, потому что насадка (выползок) слишком велика — не по его маленькому рту. Если на донные набредет стайка подустов, то она испортит немало крови рыболову беспрерывным клевом. Поклевка подуста на донную сходна с поклевкою ельца: подуст тоже берет с срыву, но чаще совсем стаскивает выползка с крючка. Обыкновенно звонок резко задребезжит, затем кончик удильника начинает кивать. В это время и надо подсекать, не дожидаясь потяжки, так как подуст не тянет насадку к себе, подобно язю. Попадаются, однако, лишь крупные подусты, свыше фунта, а потому благоразумнее переменить крючки на более мелкие (6–7 №) и насаживать или навозного, а еще того лучше — более крепкого железняка. Ладонной удочке подуст ходит далеко не так бойко, как на поплавочной, отчасти потому, что после нереста он очень слаб, но больше оттого, что насадку он часто заглатывает и крючок реже задевает за хрящеватый нос — «хрюкалку», или «нюхалку», как его называют москворецкие рыболовы, а за губу или нёбо, почему рыба ощущает более сильную боль и идет ходчее, менее упираясь и мотаясь, чем обыкновенно.

Все-таки весною как на донные, так и на поплавочные удочки подуст попадается случайно. Специальное уженье его начинается в Москве-реке, когда совсем кончится уженье язя, на муравьиное яйцо, недели две спустя после того, как окончательно запрут Бабьегородскую и Перервинскую плотины. К концу мая почти весь подуст собирается, как было сказано выше, или ниже Бабьегородской плотины, или выше ее, притом очень большими стаями, в несколько десятков пудов. Главных летних становищ подуста в пределах столицы, собственно, два или три: около эаплава (цепь из связанных бревен поперек реки для задержки плотов и купален, сорвавшихся с якорей, во избежание полома плотины) выше Бабьегородской плотины, под плотиною и выше купальни, что у храма Спасителя. Немало подуста, но большею частью мелкого, стоит годом немного выше и немного ниже Каменного моста, но дальше вниз по течению подуст редок и на удочку почти не попадается, хотя несомненно, что каждая значительная прибыль воды после дождей несколько пополняет поредевшие рады столичных подустов. Выше Бабьегородской плотины подустов ловят в значительном количестве во многих местах: у Дорогомиловского моста, у Андреевской богадельни; затем у Воробьевых гор, у т. н. Черной горы (близ Шелепихи) и, наконец, около Крылатского.

Удочка для уженья подуста у нас почти ничем не отличается от удочки, употребляемой для ловли язя, ельца и плотвы, днем — на течении. То же самое, очень легкое 3–5 — аршинное удилище, 2—3-коленное или, еще лучше, цельное из желтого японского или темного перцового (который надежнее) тростника, 4-волосная леска отборного волоса, более или менее легкий осокоревый поплавок, захлестываемый леской только снизу, соответственный груз с добавочной дробинкой близ крючка, т. н. подпаском, и крючок № 9—10. Некоторые рыболовы придерживаются того мнения, что для уженья подуста лучше употреблять более жесткие удилища и шелковые лески на том основании, что это дает возможность делать более сильную подсечку, необходимую будто для того, чтобы засадить крючок в хрящеватый нос рыбы. Опыт, однако, убедил меня, что при употреблении мелких крючков гораздо целесообразнее ловить на очень гибкие удильники и на растяжимую волосяную леску, так как при этом условии подуст гораздо реже соскакивает с крючка, хотя бы он только слегка зацепился за нос: гибкость удильника и растяжимость лески парализуют резкие движения пойманной рыбы. Шелковая леска, даже самая тонкая, конечно, может быть крепче четырехволосной, но она полезна только при ловле на более крупные крючки, которые действительно требуют более энергической подсечки, или же, наоборот, при ловле на самые мелкие — № 11, 12, но уже с катушкой. К катушке полезно прибегать, только когда довольно крупный подуст берет очень вяло и его приходится ловить на одного мотыля, одного опарыша, одно яйцо, а следовательно, на мельчайший крючок. Москворецкие подусты не достигают таких больших размеров, чтобы катушка была необходима, но изредка, на быстрых перекатах, без нее на мелкий крючок, даже № 10, подуста поймать довольно трудно: из 10 подсеченных на быри девять сходят с крючка. Так как подуст очень смел и берет почти у самой лодки, то чем короче будет леска и шестик (не менее, однако, 2 арш.), тем лучше. Впрочем, длина лески и удильника находится в некотором отношении с силою течения и глубиною места ловли.