Константин Душенко - Мысли и афоризмы древних римлян

Многие хвалят одни книги, но читают все же другие.

Не бойся последнего дня, но и не призывай его.

Нехорошо пахнет тот, кто всегда хорошо пахнет.

Деньги даются теперь только одним богачам.

Тому, кто все покупает, возможно, придется все продать.

Тот, кто всюду живет, нигде не живет.

Уметь наслаждаться прожитой жизнью – значит жить дважды.

Честный человек всю жизнь новичок.

Жизнью завтрашней жить – поздно. Сегодня живи!

Тот не по мне, кто легко добывает кровью известность; тот, кто без смерти достиг славы, – вот этот по мне.

Всех до одной, Фабиан, схоронила подруг Ликорида: вот бы с моею женой ей подружиться теперь!

Пусть шаловливы стихи – жизнь безупречна моя.

Каждая женщина считает себя достойной любви.

Та, которая не согрешает потому, что это не дозволено, та согрешает.

Терпеть не могу женщин, которые отдаются только потому, что им нельзя не отдаться, а сами в это время думают, высохла ли у них шерсть для пряжи!

Будь уверен в победе над любой женщиной! Из тысячи их едва ли одна откажет тебе. И тем, которые соглашаются, и тем, которые отказывают, нравится, однако, сама просьба.

Не скупись на обещания – этим добром может быть богат каждый.

Очень часто прикидывавшийся влюбленным влюблялся не на шутку, начиная с притворства, заканчивал всерьез.

Ни без тебя, ни с тобой жить не могу.

Благое вижу, хвалю, но к дурному влекусь.

Защищая свое дело, каждый красноречив.

Искусство – в умении скрыть искусство. (Перефразированный Овидий.)

Учиться дозволено и у врага.

Все меняется, ничто не исчезает.

Весь мир играет комедию.

За смертью далеко ходить не надо.

Каков хозяин, таков и слуга.

Никто ничем никогда не довольствуется.

Об умершем:

Он присоединился к большинству.

Всякий слышит лишь то, что понимает.

Неожиданное случается чаще того, что ожидаешь.

Больше значит один свидетель видевший, чем десять слышавших.

Человек человеку волк, если он его не знает.

Истинно честен тот, кто всегда спрашивает себя, достаточно ли он честен.

Кто бежит от своих, тому долго придется бежать.

Нет ни одной такой плохой книги, из которой нельзя было бы чему-нибудь научиться.

Нет ни одного животного, которое проливало бы слезы, и притом с первого дня своего появления на свет. А ведь смех, самый первый смех, появляется у человека только на сороковой день его жизни!

О каждом дне можно судить только по следующему за ним дню, а о всех прожитых днях может произвести приговор только последний из них. Благо никогда не равно злу, даже если счастливые обстоятельства по количеству равняются несчастным; ведь нет той радости, как бы она ни была велика, которая могла бы уравновесить малейшее огорчение. Не считать надо дни, а взвешивать.

Никого нельзя назвать счастливым. Вернее будет сказать, что тот, к кому судьба была благосклонна и добра, не был несчастлив; ибо, если не говорить о всем прочем, у человека всегда остается страх перед изменчивостью судьбы, а раз такой страх сидит в сознании, не может быть прочного счастья.

Никто из смертных не может быть умен всегда.

В плохой покупке всегда каешься, потому особенно, что это укор хозяину в его глупости.

Время кажется тем короче, чем оно счастливее.

Как в человеке, так и в государстве, тяжелее всего болезнь, начинающаяся с головы.

Как о художнике, скульпторе, резчике может судить только мастер, так и мудреца может постичь только мудрец.

Как со всем хорошим, так и с хорошей речью: она тем лучше, чем длиннее.

Как-то Регул, с которым мы защищали одно и то же дело, сказал мне: «По-твоему, надо исследовать все, относящееся к делу, а я сразу вижу, где горло, и за него и хватаю». Он, конечно, хватал то, на что нацелился, но в выборе цели ошибался часто. Ему случалось принять за горло колено или пятку.

Лучше сказать лишнее, чем не сказать необходимого. А потом судить о том, что лишнее, ты можешь, только прослушав все.

Люди больше ценят славу не великую, а широко разошедшуюся.

Люди, которые многим нам обязаны, если раз в чем-нибудь им отказать, помнят только о том, в чем было им отказано.

Мало разницы в том, потерпел ты несчастье или ждешь его; только для печали есть граница, а для страха – никакой.

Мнения ведь подсчитывают, не взвешивают; в самом равенстве столько неравенства! Разум не у всех одинаков, а права одинаковы.

Мы завидуем нравственному благородству, но гораздо больше тому, что его прославляют, и не судим вкривь и вкось только о добрых делах, покрытых мраком.

Неблагодарное дело услуга, если за нее требуют благодарности.

Недостойно оказывать больше почестей правителям, радующимся больше рабству граждан, нежели их свободе.

Нельзя ценить его труды ниже потому, что он наш современник. Если бы он славен был среди людей, которых мы никогда не видели, мы разыскивали бы не только его книги, но и его изображения, но он живет в наше время, он нам уже надоел и слава его тускнеет. Неправильно и зло не восхищаться человеком, достойным восхищения, потому что тебе довелось его видеть, с ним разговаривать, его слышать.

Никто не выслушивает порицаний терпеливее людей, больше всего заслуживающих похвал.

О судебных речах:

Предательством было бы бегло и кратко коснуться того, что следует втолковывать, вбивать, повторять. Для большинства в длинном рассуждении есть нечто внушительное, весомое; меч входит в тело не от удара, а более от нажима: так и слово в душу.

Одна и та же речь может, правда, показаться хорошей, когда ее произносят, и плохой, когда ее читают, но невозможно, чтобы речь, хорошо написанная, оказалась плоха при слушании.

Открытая рана боится прикосновения врачующей руки, потом терпит ее и, наконец, требует; так и свежая душевная боль отталкивает слова утешения и бежит от них, но затем их хочет и успокаивается от добрых ласковых слов.