Игорь Долгополов - Мастера и шедевры. Том 3

Неспешный накат волн.

Женщины Апшерона.

Запах нефти и роз. Шелест пыльной зелени апшеронских деревень.

Старые руины как полустертые знаки ушедших времен… И скрежещущие, и грохочущие нефтяные вышки как графический символ нашего века.

Вот мир, полный радужного сияния и трепещущих бликов солнца, которые запечатлелись навсегда на сетчатке глаз юного Таира и проникли глубоко в душу будущего художника.

Он бродил по кривым улочкам, всматривался в затейливые домики, сложенные из подаренного морем ракушечника, чутко прислушивался к музыке Востока — звонкому топоту копыт, крикам ишаков, пению озорного шалого ветра, раздувавшего легкие одежды идущих с кувшинами девушек. Долго бродил мальчик по набережной тихой бухты, в которую вечером словно опрокидывались теплые огни большого города.

Детство — пора неповторимая, когда искристая сила жизни заставляет тебя вдруг мчаться сломя голову наперегонки с ветром или толкает часами глядеть в малахитовую, пронизанную светом глубину моря, где плавают диковинные рыбы и медузы, и кажется порою, что ты сам становишься частью этой заколдованной красоты.

Или вдруг чья-то рука приводит тебя на нефтяные вышки, и ты, стараясь не мешать взрослым, вглядываешься в нелегкий труд гордых, загорелых, кряжистых, сильных и мужественных людей…

Весь этот дивный и непостижимый мир — твой!

Гляди, осязай и запоминай!

И именно в эти далекие тридцатые годы сложился круг образов художника, очерченных любовью к своей земле и ее людям — рыбакам, строителям, нефтяникам, виноградарям… Творцам.

И когда настал момент и крепкая юношеская рука взяла кисть, палитру и краски, да, с той поры до сегодняшнего дня, где бы он ни был, в какие бы далекие края ни бросала его судьба, он никогда не забывал музыку своего детства, звуки, запахи, цвета своей Отчизны. Баку…

Город особенный, где зримо живут рядом вчера, сегодня и завтра. Седые мечети, узкие переулочки, шум и гомон базаров с их толчеей и тем особым ароматом красок, которые свойственны лишь Востоку, грохот машин, мир нефти и техники самой современной, а рядом- вечное море, то бешеное, с седыми бурунами, то ласковое, изумрудно-лазоревое.

Портрет композитора Кара Караева.

Крик чаек, шум прибоя и веселый смех молодежи — весь этот многоцветный калейдоскоп чарует, и кажется, что это бытие, пестрое, как дорогой восточный ковер, чуть-чуть убаюкивает, и становится трудно себе представить, как родилось мускульно напряженное искусство Таира Салахова, сумевшего найти свой ключ к отражению жизни современного Азербайджана.

Ведь в его холстах живут и строители, и бурильщики, и деятели культуры…

Особо примечательно, что в полотнах живописца нет персонажей бездеятельных, скучающих, не занимающихся делом.

Труд, труд напряженный — подлинный герой картин художника, и секрет этого лежит в самом творческом методе мастера.

Его композиции, портреты, пейзажи, натюрморты — плод глубокого и тщательного изучения натуры, знания и любви к своей теме, пришедших с годами. Любви постоянной и верной.

«Будьте правдивыми, молодые люди, — говорил Роден. — Выполняйте ваш труд, как честные рабочие».

Несмотря на огромную занятость общественными делами, Таир Салахов показывает нам, особенно в последние годы, как его неутомимый труд на ниве живописи дает свои обильные плоды.

Особенно примечательны родниковой свежестью и ощущением радостного, светлого приятия мира работы лета — осени 1978 года, года, примечательного для художника, отмечавшего свой полувековой юбилей.

Юной, острой и чеканно отточенной представляется нам эта удивительная сюита…

Натюрморт «Солнечное утро»-из этой живописной серии.

Где-то вдалеке поблескивает серебряная чешуя Каспия.

Солнце, беспощадное и нежное, царит на этом холсте.

Лучи утреннего светила купаются во влажной упругой зелени, они проникают в широкое окно мастерской художника, сверкают на пузатых глиняных сосудах, зажигая горячие рефлексы в холодных тенях.

Натюрморт… Это полотно не носит примет нашего бурного XX века. Оно скорее с первого взгляда архаично. Однако язык живописи Салахова — светоносный, простой, конструктивный — ясно обозначает время ее создания. В этой картине художник открывает нам свое кредо — предельную ясность ощущения. Никаких ненужных деталей, все до скупости четко и архитектонично. Мастеру удалось создать полотно, насыщенное светом, добром, покоем. Мы переносимся в атмосферу тишины…

Утро на Апшероне.

Немая музыка природы, ее бесхитростная мелодия обволакивают нас и заставляют вмиг очутиться у берегов Каспия, почувствовать непреходящую красоту натуры.

Другие холсты из этой сюиты приглашают нас побродить по старым селениям Апшерона, поглядеть на зубчатые древние башни, увидеть игру сине-фиолетовых теней, оценить ослепительную мощь южного солнца.

Художник будто вместе с нами шагает по земле, где протекала его юность, и мы начинаем сильнее ощущать силу корней таланта Таира Салахова, уходящих в родную его почву…

«Красота вокруг нас, рядом» — вот девиз этой серии, внешне не претендующей на программность, но несущей большой заряд современного новаторства, пластического видения мира.

Мир, окружающий нас, феноменален, и только большим мастерам удается оставить истинный образ своего времени, своего современника в неповторимых, уникальных решениях, в которых мы с потрясающей точностью ощущаем пульс именно той эпохи, в которой жил и творил художник.

Крамской сказал как-то, что быть Ван Дейком после Ван Дейка, быть может, и возможно, но это не значит быть ему равным, да теперь уже другое нужно… Эти слова как нельзя лучше говорят о сложности нахождения своего видения мира. Неповторимого, единственного.

Сейчас, в конце 80-х годов XX века, можно во весь голос сказать о роли Дейнеки в становлении нашего искусства. О той «новой красоте», которую он нашел в обликах своих современников, своей земли.

Зато как бесконечно трудна задача нынешних живописцев — найти пластически адекватные нашему сложному и прекрасному времени образы. Один из мастеров, много сделавших в формировании этого нового слова в искусстве, — Таир Салахов.

Открыто активная гражданственная позиция особенно ярко раскрывается в портретах Салахова, его любовь к своим героям, к их делу, к их творчеству заставляет гармонично звучать краски и рисунок, саму конструкцию картины.