Ким Померанец - Несчастья невских берегов. Из истории петербургских наводнений

В XIX в. непостоянный нрав Невы органически вошел в жизнь и быт Петербурга. «Пушки Петропавловской крепости – орудийная газета Петербурга. Они издавна вздыхают каждый полдень и каждое наводнение. Привычка эта так сильна, что, когда начинается наводнение, чиновники бросаются переводить часы…» [115] [115] Тынянов Ю.Н. Смерть Вазир-Мухтара. Л., 1971, С. 343

К концу XIX – началу XX вв. литературно-художественные представления о Петербурге снова меняются. Тяжелые, мрачные изображения природы и погоды, самого города исподволь уступают место более светлым настроениям. Происходит в некотором смысле возврат к пушкинским традициям, но другими формами и средствами.

Характерно, что новые взгляды исходили не от поэтов и писателей, а от художников и архитекторов. Основатель нового творческого объединения «Мир искусства» А.Н. Бенуа призывал внимательнее вглядываться в облик города, открывать в нем привлекательные духовные черты. Довольно скоро новое отношение к Петербургу воплотилось в его замечательных иллюстрациях к «Медному всаднику», в картинах Е.Е. Лансере – с взволнованной, величественной Невой, в тонкой графике А.П. Остроумовой-Лебедевой – с набережными, каналами и оградами.

А в литературе наступал «серебряный век». Его представители не обходили и темных образов города, но наполняли свои стихи и прозу элементами романтики, фантазии и мистики. Они открыли в Петербурге особые светлые, только ему присущие черты. Они постоянно воспевали Неву, обилие воды в городе, обращались к истории петербургских наводнений (например, Д.С. Мережковский [116] [116] Мережковский Д.С. Александр I: В 2 т. М., 1913. Т. 2. С. 14—30. ).

А.А. Блока называют поэтом города, но у него есть и описания пригородной природы: «Весь день я, усталый, гулял – Лесной, Новая Деревня, где резкий и чистый морозный воздух… На Неве ладожский лед пошел густой пеленой…» И стихи 1906 г.:

Или:

Е.И. Замятин заметил впоследствии: «…Блок – весь из Невы, из тумана белых ночей, из „Медного всадника“».

Петербургская тема занимает значительное место в творчестве О.Э. Мандельштама. В его стихах показан всесторонний образ города – исторический, архитектурный, социальный. И конечно, природа Петербурга:

Часто встречаются у Мандельштама картины Невы. Река у него – то «черная», то «тяжелая», то «лимонная». Виды ее различны и противоречивы: «Прозрачная весна над черною Невой…», «Декабрь торжественный сияет над Невой…» Упоминаются и петербургские наводнения:

Многое сближает Мандельштама с А.А. Ахматовой. Прежде всего – отношение к природе, любовь к Петербургу и к Пушкину. У Ахматовой есть строки:

Январем 1914 г. помечено ее стихотворение:

Ее же «Летний сад» (1959):

Здесь, конечно, можно было бы вспомнить множество других прекрасных поэтов и писателей, изобразивших Петербург – Петроград в трагическую пору первого двадцатилетия XX в.

Трагическое событие в жизни и истории города – наводнение 1924 г. – нашло отражение в литературе. Многих поразил ровно столетний перерыв между двумя катастрофическими наводнениями. Б.Л. Пастернак в письме двоюродной сестре 28 сентября 1924 г. заметил: «Не бывши в Ленинграде, я все увидал и пережил и потрясся! Странное совпаденье. Точно столетний юбилей того наводненья, что легло в основу „Медного всадника“. И это совпало со столетьем ссылки в Михайловское» [120] [120] Город под морем: Сб. СПб., 1996. С. 285. . Пастернак знал и любил Петербург, отмечал необычные природные условия города, скептически относился к попыткам предотвратить нагоны воды с моря: «Волн наводненья не сдержишь сваями…» [121] [121] Петербургский мираж: Сб. СПб., 1991, С. 43

О том же «странном совпаденье» взволновано писали и поэты следующего поколения.

Е.И. Замятин, чье доброе имя ныне восстановлено, сообщал жене: «Очень жалко, что потоп в Петербурге был без меня. По рассказам, зрелище было удивительное. Кажется, подплыла Анна Андреевна (я ее еще не видел). Моховая осталась сухой почему-то. Весь Невский, начиная с Литейного вниз, разворочен, ни единого кусочка торца не осталось. На набережной против Гагаринской видел вчера – стоит огромная барка, выплюнутая Невой. Были залиты Мариинский, Михайловский, Большой драматический. Впрочем, сегодня театры уже открываются…»

Известен рассказ Замятина «Наводнение», где потоп 1924 г. был фоном трагических событий в жизни рабочей семьи из Гавани. [123] [123] Замятин Е.И. Избр. произведения. М., 1990, С. 258—282

М.М. Зощенко в фельетоне «Утонувший домик» говорит об отношении населения к распоряжению о фиксировании максимальных отметок уровня воды по ее следам на стенах зданий: «Хулиганы завсегда срывают фактический уровень. Вот мы его повыше и присобачили… А мне как-то обидно вдруг стало вообще за уровни». [124] [124] Зощенко М.М. Рассказы, М., 1987, С. 32.

У этой истории есть «прототип» – аналогичный случай, относящийся к событиям 1824 г., из чего следует, что люди всегда одинаково воспринимали указания властей. В «Летописи…» П.П. Каратыгина, неоднократно цитировавшейся в главе о памятных наводнениях, есть строки: «Чтобы вызвать улыбку на лицо читателя, после печальных рассказов, передадим забавный случай с одним домохозяином в Коломне или на Петербургской. Улица, в которой он жил, была, говоря сравнительно, пощажена наводнением: высота воды едва превосходила аршин (71 см). Когда полиция раздала жестяные билетики с надписью „7-го ноября 1824 года“ для пометки на наружных стенах домов бывшей высоты воды, наш домохозяин вместо намеченного места прибил дощечку аршина на два с половиной от земли. Удивленный квартальный спросил: „Что это значит?“ – „Низко приколоченная дощечка не заметна, – отвечал тот, – да к тому же ее уличные мальчишки исцарапают“».