Андрей Кобяков - Русская Доктрина

В развитых странах численность лиц, обладающих значительным ресурсом “социального суверенитета” (включая безработных, получающих пособия, и пенсионеров) превышает численность лиц, обладающих “суверенитетом предпринимателей”. В развивающихся и просто неразвитых странах соотношение обратное.

Наконец, предпринимательская деятельность как таковая сама по себе не гарантирует обладание значительными ресурсами экономического суверенитета и еще более того – их сохранение. Предприниматель, балансирующий на грани банкротства, таковыми не обладает.

Особую категорию лиц, обладающих “суверенитетом предпринимателя”, составляют деятели криминального мира. В связи с наличием суверенных индивидов этой категории имеет смысл ввести понятие отрицательного экономического суверенитета или лиц, обладающих суверенитетом предпринимателя в отрицательной форме.

В экономиках советского типа “суверенитетом предпринимателей” практически обладали только деятели теневой экономики и криминального мира.

Плюсом экономической системы советского типа являлось то, что при относительно небольших в процентах к ВВП затратах на социальные цели она создавала значительные ресурсы “суверенитета рантье” и соответственно большое количество лиц, обладающих определенным ресурсом “суверенитета рантье”. По существу, в России перед реформами им обладало практически все население.

Реформы начались под флагом создания экономически суверенного индивида.

Развязывание рук частному предпринимательству действительно создало известные предпосылки для формирования в обществе прослойки суверенных индивидов. В этом отношении произошел положительный сдвиг. Вместе с тем началось массовое тиражирование лиц, обладающих “суверенитетом предпринимателя” в отрицательной форме, или криминалитета. Первопричина этого явления – крупные размеры перемещения собственности из рук государства (то есть своего рода общества по управлению активами населения) в частные руки, не обеспеченного правовым ресурсом в силу дефектов приватизационного законодательства. В результате произошло “массовое повреждение нравов”. Возникла специфическая неустойчивость права владения и права собственности, связанная с его перераспределением криминальными средствами.

Положение усугубилось всеобщим экономическим банкротством в 1994–2000 гг., явившимся следствием проведения Центробанком политики демонетизации экономики.

Итог: массовый предприниматель, обладающий значительными и устойчивыми ресурсами экономического суверенитета, не создан. Он имеется, но в небольшом количестве. Его еще в известном смысле лишь предстоит создать.А количество лиц, обладающих суверенитетом предпринимателя в отрицательной форме, то есть криминальных или полукриминальных предпринимателей, – уменьшить.

И то и другое практически невозможно без оздоровления отношений в сфере собственности и увеличения правового ресурса, сопряженного с собственностью.

При всем том следует признать, что в процессе реформ произошел рост ресурса предпринимательского суверенитета (это естественно, так как в советской системе такого ресурса не было).

С другими видами экономического суверенитета индивидов дело обстоит сложнее.

Реформа изначально не благоприятствовала росту ресурсов “социального суверенитета”. Казалось, однако, что она не затронет ресурсы “суверенитета рантье”. Произошло, правда, иначе. Реформа фактически началась с инфляционной конфискации индивидуальных сбережений. Долларовый эквивалент утраченных сбережений по России – примерно 500 млрд. Пополнение ресурсов “суверенитета рантье” за счет приватизированного имущества далеко не компенсировало утраты сбережений непредпринимательской частью населения.

На сокращение ресурсов “суверенитета рантье”, связанных с неоднократной утратой сбережений(в 1991–1992 гг. в связи с утратой сбережений советского периода, позже в результате крахов спекулятивных групп по управлению активами типа “МММ” и ряда банков, а также кризиса 1998 г., имевшего следствием новую “инфляционную свечу”, и в текущий период – за счет обесценения доллара), наложилось сокращение ресурсов “социального суверенитета”, связанное с уменьшением абсолютной величины затрат социального характера (относя сюда и все затраты на социально-культурные цели).

В общем итоге ресурс экономического суверенитета 80% населения в пореформенный период резко сократился.

Налицо следующее явление: при общем резком уменьшении ресурсов “социального суверенитета” зависимость большей части населения от государственных пособий и дотаций возрастает.

Вне предпринимательского сектора, таким образом, возникла ситуация тиражирования не свободного, а зависимого индивида, причем количество таких людей продолжает быстро расти, а степень зависимости – увеличивается.По мере развития этого процесса происходит во всевозрастающих масштабах “сброс” бывших носителей значительных ресурсов “социального суверенитета” и “суверенитета рантье” в “маргинальную яму” и соответственно рост числа криминальных и полукриминальных маргиналов.

Реформы начались под флагом создания экономически суверенного индивида. Но при общем резком уменьшении ресурсов “социального суверенитета” зависимость большей части населения от государственных пособий и дотаций возрастает, то есть возникла ситуация тиражирования не свободного, а все более зависимого индивида.

Социальная нестабильность и дальнейшее обострение этой проблемы во многом обусловлены указанным процессом. Криминализация общества и связанный с этим рост конъюнктурных рисков являются реакцией на сокращение общего ресурса экономического суверенитета индивидов (рост ресурсов “суверенитета предпринимателя” не перекрыл снижения ресурсов “суверенитета рантье” и “социального суверенитета”).

Это означает, что реформы зашли в тупик, что налицо потребность в контрреформах.

Ситуация требует восстановления и ресурсов “суверенитета рантье”, и ресурсов “социального суверенитета”.

Ни то ни другое невозможно без восстановления экономики, без увеличения правового ресурса, сопряженного с собственностью (следовательно, без “урегулирования” отношений в сфере собственности), без создания системы гарантирования банковских сбережений, без вывода экономики из режима генерации сверхприбыли, без возврата фондов социального обеспечения к прежнему максимуму.