Андрей Кобяков - Русская Доктрина

На этом примере хорошо видно, что даже в тех случаях, когда единая транспортная инфраструктура на постсоветском пространстве оказывается нарушенной, восстановление ее является делом не особенно сложным – для решения проблемы достаточно доброй воли руководства сопредельных стран. А за полномасштабным восстановлением единства коммуникаций вполне логично следует и восстановление кооперационных связей. Тем более что, в отличие от системы управления, здесь также удалось многое сохранить. К тому же появились и дополнительные стимулы для развития интеграционного сотрудничества. В условиях рынка для предпринимателя задачей первоочередной важности становится нормальное функционирование технологического цикла – и политические аспекты при этом уходят на второй план. Поэтому неудивительно, что многие из существовавших уже давно производственных цепочек вполне успешно работают и сейчас – более того, создаются новые. И основой функционирования этих цепочек является именно транспортная инфраструктура.

Единство коммуникационного пространства бывших республик СССР имеет не только “внутреннее”, но и “внешнее” измерение. Кооперация в сфере коммуникаций увеличивает возможности этих государств в транспортном обслуживании торговых потоков “третьих стран”. Единая сеть транспортных магистралей СНГ может в результате стать важнейшим звеном системы трансконтинентальных инфраструктурных коридоров (подробнее об этом было сказано в главе 13 ).

С учетом благоприятной конъюнктуры на мировом транспортном рынке страны СНГ, по идее, попросту обречены на интенсивное сотрудничество и партнерство в сфере инфраструктурных коммуникаций. Кооперация в этом направлении могла бы стать в перспективе катализатором для интеграционных процессов в рамках СНГ и постсоветского пространства в целом.

С учетом благоприятной конъюнктуры на мировом транспортном рынке страны СНГ попросту обречены на интенсивное сотрудничество и партнерство в сфере инфраструктурных коммуникаций. Кооперация в этом направлении могла бы стать в перспективе катализатором для интеграционных процессов в рамках СНГ и постсоветского пространства в целом.

Однако наличие подобных предпосылок хозяйственной интеграции – условие необходимое, но не достаточное. Для того чтобы процессы интеграции реально заработали, нужна реальная программа; требуется определенная идеология и воля для ее проведения в жизнь.

При этом нужно отдавать себе отчет в том, что “локомотивом” интеграции может быть только Россия. Соответственно, именно от российского руководства требуются реальные шаги для перехода от центробежных тенденций к центростремительным. А в этом направлении сейчас делается очень мало, причем имеющиеся попытки не отличаются особой осмысленностью. К тому же полностью отсутствует понимание того, как следует себя вести в случаях, когда интеграционные инициативы наталкиваются на сопротивление.

Причин указанного сопротивления можно назвать несколько: здесь и амбиции некоторых элит стран постсоветского пространства, и прямое противодействие Запада (достаточно вспомнить череду “бархатных революций”, при победе которых к власти приходили недружественные России силы). С другой стороны, надо честно признать, что и имидж самой России как потенциального центра интеграции выглядит сейчас недостаточно привлекательно.

Именно от российского руководства требуются реальные инициативы для перехода от центробежных тенденций к центростремительным.

В настоящий момент приходится констатировать, что перед политическим руководством России стоят две серьезные проблемы – и похоже, что нынешняя власть решить их не в состоянии. Первая – очевидный дефицит политической воли. Повторимся, интеграционные процессы регулярно встречают достаточно жесткое противодействие, часто возникают конфликтные ситуации – примеров тому за последние годы мы наблюдали немало. И раз за разом выясняется, что действовать в условиях конфликта наши лидеры не готовы. Несомненным плюсом по сравнению с 90-ми годами является то, что откровенно капитулянтское поведение сейчас практически не встречается, но на этом положительные сдвиги, по большому счету, и заканчиваются. На смену бездействию вместо осознанных политических шагов приходит, скорее, некоторый паллиатив: вполне державная (а зачастую даже агрессивная) риторика сопровождается, в лучшем случае, действиями сумбурными и непоследовательными. В результате провалы во внешнеполитическом курсе на постсоветском пространстве стали немногим реже, чем во времена Ельцина, а их последствия (за счет очевидного противоречия с риторикой) – куда более очевидными и деморализующими.

Правда, в последнее время в Администрации Президента заговорили о более жестком и прагматичном курсе по отношению к странам СНГ. С одной стороны, это можно считать началом проявления той самой политической воли – но не обернется ли все опять грозной риторикой, не подкрепляемой реальными действиями? Да, рычагов давления у России достаточно много (от ценовой политики в области энергоносителей до политики миграционной) – но удастся ли их последовательно задействовать?

Но это только половина проблемы. Да, “кнут” (или, по крайней мере, выраженная готовность к его реальному применению) как реакция на недружественные действия конкретных властных элит постсоветских государств – вещь, увы, необходимая. Но, опять-таки, не достаточная: только на силовом давлении никакие интеграционные процессы инициировать не удастся. Интеграция – процесс взаимный, и к “кнуту” должны прилагаться достаточно вкусные “пряники”. Иными словами, нужна некая позитивная программа действий.

Возникает ощущение, что с “пряниками” для потенциальных партнеров на постсоветском пространстве у нынешних властей России пока не густо – в силу того, что подобной позитивной программы пока просто нет. Если в случае с политической волей можно говорить о ее дефиците, который удается отчасти восполнить, то на уровне идей наблюдается, похоже, даже не дефицит, а вакуум. К сожалению, нынешняя российская элита “конструкционно” не способна создавать концепции прорывного развития.

На это накладывается еще одна проблема – отсутствие полноценного “лифта идей”. Складывается впечатление, что властные элиты и экспертное сообщество живут совершенно отдельной жизнью, никак между собой не пересекаясь. Уточним: определенные пересечения есть, но небольшая группа экспертов практически монополизировала диалог с Администрацией Президента. Мы наблюдаем тот случай, когда отсутствие конкуренции (в данном случае – конкуренции идей) ведет к стагнации – как “наверху”, так и “внизу”. В самой Администрации, как уже было сказано, налицо кризис идей (концепции не поступают в должном количестве, нет возможности выбора), а экспертное сообщество вынуждено работать без отдачи, так как отсутствует механизм “обратной связи”.