Андрей Кобяков - Русская Доктрина

Подлинным инструментом непосредственной демократии могла бы стать система советов (можно повторить удачный термин, утвердившийся в ХХ веке, но совсем с иным смыслом), то есть групп граждан, имеющих право обсуждать и открытым или закрытым голосованием выносить решения по важнейшим политическим вопросам. Выносимые на всенародное обсуждение решения должны приниматься большинством от высказавшихся советов, а решения в советах – большинством, но вне зависимости от какого-либо кворума. Помимо плебисцитарных функций советы возьмут на себя и функции обсуждения и решения местных вопросов, тем самым они войдут в земскую, муниципальную, “низовую” систему самоуправления в качестве их элементарных единиц. Реализация непосредственной демократии наиболее эффективна не через выборы депутатов, каждый из которых обладает слишком большой свободой для выражения собственных, личных политических взглядов, но через делегирование “выборщику”, “гласному”, “представителю” права передавать высшему представительному органу государства – Земскому собору – волю делегировавших их общин. К другим важнейшим компонентам предполагаемой русской демократии относится Земский собор , система плебисцитов, которая должна получить в XXI веке в России большую будущность и регулярность своих отправлений, институт народных защитников (подобных древнеримским трибунам), обладающих правом вето на решения любых органов власти, которые нарушают, по мнению защитника, права гражданина и ряд других.

Дестабилизации технологии– см. террор-глобализм

Динамический консерватизм– идеология Русской доктрины. Динамический консерватизм восходит к православной традиции (термин принадлежит богослову В.Н. Лосскому, употреблявшему его для описания церковной культуры). В Русской доктрине излагается широкий подход к проблеме, выходящий далеко за рамки храмовой и околохрамовой жизни. Одним из определений динамического консерватизма является способность Традиции-Цивилизации как единого социального комплекса к обновлению своих манифестаций без утраты идентичности. Фактически такое определение аналогично описанию одного из важнейших признаков такого сложного феномена как “жизнь” и подводит динамический консерватизм близко к понятиям из области наук о живой природе (например, “регенерация”, “локомоция”, система понятий онтогенетики, соотношение “генотипа” и “фенотипа” и т.д.).

Биосоциальные аналогии неслучайны, поскольку стабильность живого – это гораздо более сложное и совершенное движение, гораздо более насыщенная динамика, чем изменение мертвой природы. Для динамического консерватизма главным является сохранение живого, а не мертвого. Первичный объект сохранения и охранения – это сама Россия, это русский человек с теми уцелевшими корнями традиции, которые, несомненно, присутствуют в его сознании и в его родовой памяти.

Как идеология динамический консерватизм – явление новое в нашей политической жизни. В отличие от классического консерватизма – он выражает стремление к активному формированию самих условий политического и духовного существования нации, общества и человека. В отличие от либерального консерватизма, идеологии “устойчивого развития” и т.п. – это осознанное овладение новыми историческими технологиями ради защиты и раскрытия Традиции. Развитие должно быть не просто “устойчивым”, оно должно быть еще и гармоничным. В отличие от революционного консерватизма (“консервативной революции”) – это отказ от иллюзий, что можно переучредить Россию, создав заново некогда разрушенные радикалами традиционные институты. Целью становится не снос нынешнего хаосократического государства, а его смыслократическое преобразование. Динамический консерватизм отличается от других идеологических платформ принципиальной готовностью к самым неожиданным поворотам истории, он не запрограммирован на какой-то однозначный вектор (идею неизбежного “прогресса”, установку на неминуемое сближение с Западной Европой, либо, напротив, необходимость разрыва с ней во что бы то ни стало, ориентацию на гарантированно миролюбивое развитие межцивилизационного сотрудничества на Востоке, в Азии и т.п.), вооружает методологией моделирования и прогнозирования будущего, понимания мировой истории как диалектики циклов интеграции (глобализации) и дезинтеграции (регионализации и обособления). См. также Традиция-Цивилизация .

Домостроитель– идеал человека как сверхэкономического деятеля, рассматривающего хозяйство и финансы в качестве инструментов социальной стратегии, служения и солидарности. В Русской доктрине он противопоставлен западноевропейскому архетипу homo economicus, протестантской деловой этике, аморализму транснациональных “кочевников”, альтернативной “теневой экономике” и т.д. В идеале домостроителя заложена ориентация на созидание, строительство нации, хозяйства, собственного дома и семьи; бодрствующее сознание, способность на самоограничение и определенные разумные жертвы (своим временем, силами, вниманием, затратами умственной и физической энергии). Русский домостроитель – кормилец семьи и благотворитель, при этом общество поощряет его к достатку и профессиональному преуспеванию, зажиточной жизни, которая выражается не в сверхпотреблении, а в разумном использовании освобождающихся ресурсов и свободного времени. Альтернативой сверхпотреблению, демонстративному потреблению и экзотическим развлечениям современных “богатых обществ” в России XXI века должны стать: образование свое и своих детей, познание, творчество, приобщение к духовным и эстетическим ценностям, освоение канонов “высокой культуры”.

Достаток– модель потребления домостроителя, характеризующаяся взвешенностью, гармонизированностью материального и духовного, психологического и биологического, индивидуального и семейно-общинного. Достаток является не самоцелью экономической стратегии индивида, а неким естественным фоном, на котором человек в России XXI века реализует свой потенциал. Ни угроза нищеты, ни погоня за наживой не должны быть для этого человека важными элементами его жизненной картины. Достаток может быть скуден с точки зрения внешней (к примеру, со стороны более богатой цивилизации), однако он является самодостаточной моделью исходя из уровня развития данного социума. Хотя модель потребления в рамках “достатка” исторически неодинакова, но эта смена моделей связана со сменой поколений, а не с перескоком, минуя несколько ступеней, в другие классы общества – скоробогачи и разорившиеся миллионеры не могут быть типичным явлением в обществе, ориентированном на достаток.