Елена Коровина - Великие тайны золота, денег и драгоценностей. 100 историй о секретах мира богатства

Хмурым декабрьским утром 1831 года редактор петербургской газеты «Северная пчела» Фаддей Венедиктович Булгарин нехотя просматривал послания от московских корреспондентов. Особого интереса события не вызывали. Но вдруг внимание редактора привлекла небольшая заметка: «В последнее время все московское общество стремится увидеть диковину, созданную отставным гвардии поручиком Петром Войновичем Нащокиным, — кукольный домик…»

Булгарин хмыкнул: до чего докатился этот отставной поручик — кукольными играми занялся! Опытный взгляд редактора выхватил из заметки главное: «Домик сей в два этажа, высотою чуть не в человеческий рост, в. котором имеются все предметы, что и в обычных домах, — мебель, люстры, картины, разнообразная кухонная утварь. Все — как настоящее, только сделано в миниатюрном виде. Словом, ничего подобного видеть доселе не приходилось!»

Редактор усмехнулся: что ж, Нащокин всегда был оригиналом! Верно, никогда не изменится — без странных выходок не может. Прежде в Петербурге чудил, теперь в Москву перебрался. И ведь какие чудачества шальные! То нанял в дворецкие карлика и отсылал его знакомым в… подарочном букете. Занесут такой огромный букет в гостиную, а из него, как чертик из табакерки, «карла» выскочит в самом фантастическом наряде. Ясное дело: мужчины — в шоке, дамы — в обмороке. А в начале 20-х годов Нащокин устроил и вовсе хулиганскую выходку: поспорил с лихим гусаром Луниным, знаменитым декабристом впоследствии, что тот осмелится проскакать на коне по Невскому нагишом. Так бретер Лунин пари выиграл. Правда, прямо на главном проспекте столицы его и забрали в участок — голого, но довольного, ведь выигрыш того стоил. Конечно, скандал замяли, с деньгами все можно. А Нащокины старинный род, богатый и знаменитый. Отец Павла — прославленный генерал, обласкан монаршей милостью. Но сынок от него мало взял — до сих пор по жизни баловнем идет.

Павел Воинович Нащокин

А все женское воспитание! Отец-генерал скончался, когда Павел еще под стол пешком ходил. Мать в Павлуше души не чаяла, о других сыновьях почти забывала. Все Павлушеньке: и любовь, и деньги. До того сына разбаловала — любой каприз исполняла. Хорошо, родственники опомнились. Настояли определить Павла в армию — в Измайловский полк. Но оригинал Нащокин и в привилегированном полку не задержался. В отставку вышел и снова пошел куролесить. Но, видно, игры с живыми людьми ему надоели — за куклы взялся.

Фаддей Венедиктович вспомнил увитое бакенбардами добродушно-приветливое лицо Нащокина, по-детски доверчивый взгляд и невольно улыбнулся. Вылитый большой ребенок! Решительно, этот человек, отличавшийся не просто озорством, но и поразительной добротой, щедростью и хлебосольством, не мог не вызывать симпатии у окружающих. Булгарин помнил его еще с 1823 года. В то время Павел Воинович как раз вышел в отставку. Но при этом был совсем молод — всего лишь двадцати двух лет от роду, но уже довольно богат. Неудивительно, что жизнь он повел бурную и бесшабашную. Снял целый бельэтаж в огромном доме на Фонтанке, куда и созывал гостей-приятелей. Застолья и карточные игры сменялись балами и катаньями на лихачах по ночному городу. А кто только не перебывал у Нащокина! И бывшие сослуживцы из гвардейских полков, и однокашники по Благородному лицейскому пансиону, и конечно же многочисленные служители муз — литераторы, художники, музыканты. Часто гостей на ночь оставалось так много, что хозяин приказывал стелить прямо на полу — по всем комнатам и коридорам. Однажды в компании коллег-журналистов у Нащокина оказался и Булгарин. Но близкими друзьями они так и не стали, хотя, встречаясь на балах и светских приемах, неизменно перебрасывались парой-другой приветливых фраз. Ну а потом Нащокин и вовсе перебрался в Москву.

Отложив корреспонденцию, Булгарин откинулся на спинку кресла. Конечно, было бы интересно самому взглянуть на сию диковину. Но, похоже, не получится. И дело даже не в том, что путешествие длиною в 700 верст по российским дорогам не слишком привлекательно. Главное, что Нащокин — лучший друг Александра Пушкина. А отношения с поэтом у Булгарина за последний год вконец испортились. Правда, кто знает, может, со временем страсти поутихнут да и обстоятельства переменятся, но сейчас Пушкин как раз поехал в Москву.

Поэт действительно прибыл в Первопрестольную и по традиции решил остановиться у Нащокина. Однако нашел того не сразу. Павел сменил квартиру и ныне снимал внушительные апартаменты в доме Ильинской у Пречистенских ворот. Его хваленое гостеприимство привело в трепет даже Пушкина. «С утра до вечера у него разные народы: игроки, отставные гусары, студенты, стряпчие, цыганы, шпионы, особенно заимодавцы, — написал поэт жене в Петербург. — Всем вольный вход; всем до него нужда; всякой кричит, курит трубку, обедает, поет, пляшет; угла нет свободного — что делать?» Лишь через пару дней Нащокину удалось хотя бы на время разогнать всю эту братию, чтобы всласть пообщаться с приехавшим другом. Целый вечер говорили они, говорили и никак не могли наговориться. Вспоминали и годы юности, и сравнительно недавние события, связанные с женитьбой поэта, к которым Нащокин имел самое непосредственное отношение, — вплоть до того, что одолжил Пушкину на церемонию венчания собственный «счастливый» фрак. К тому же Павел Воинович слыл отменным рассказчиком, и, слушая его, легко можно было забыть о времени. Впрочем, Пушкину грех было жаловаться: именно Нащокин подсказал ему сюжеты «Дубровского» и «Домика в Коломне».

Однако разговоры разговорами, но Нащокин жаждал другого. Крепко схватив друга за руку, он потащил его в кабинет показать свое сокровище — кукольный домик. Пушкин видел игрушку и раньше, но только общую конструкцию: «хрустальные» стены из богемского стекла, через которые было преотлично видно оба этажа диковинного особняка. Но, взглянув теперь, Пушкин был поражен: перед ним предстал не игрушечный, а жилой домик в миниатюре. На верхнем этаже — роскошная танцевальная зала с тремя серебряными люстрами, многочисленными бронзовыми канделябрами в виде колонн. Посредине — стол, полностью сервированный на 60 персон. В дальнем углу — ломберные столы с крохотными колодами карт. На нижнем же этаже были устроены жилые покои, кабинет и библиотека с крошечными вынимающимися книгами, столовая и буфетная. Кругом микроскопические картины и скульптурки, подчеркивающие тонкий художественный вкус хозяина. Даже о винном погребе он не забыл: внизу в подвале в открытых ящиках поместил малюсенькие бутылочки, но с реальными напитками. «Ну как?» — горделиво поинтересовался Павел Воинович.