Эльза Мурадьян - Ходатайства, заявления и жалобы

· относящихся к безальтернативным судебным процедурам;

· устанавливающих судебный регламент и ритуал, символы судебной власти.

В процессе все нормировано. Нормативно‑правовую определенность имеют: структура процесса; последовательность стадий и инстанций; порядок принятия и форма акта правосудия, законная и исполнительная сила акта правосудия.

Законодатель наделил суд и судей, персонифицирующих судебную власть, разнообразными полномочиями, потребность в которых возникает в связи с возбуждением и движением дела, подведением итогов процесса в одной инстанции и продолжением его в следующей инстанции.

Весь судебный путь нормирован законом. Законом предопределены вехи, процессуальная последовательность действий и взаимодействие участников судебных процедур, критерии принятия каждого процессуального акта (решения), открытость и доступность средств и реальная возможность для субъектов процесса требовать от компетентного суда проверки пройденного пути (принятых действий, точности фиксации хода и итогов судебных процедур, адекватности судебных выводов), активное, системное и целеустремленное участие в соответствующей деятельности суда.

Законом предопределены также правила обращения к суду лица, нуждающегося в судебной защите гражданского права или инициирующего уголовное дело публичного, частно‑публичного или частного обвинения; критерии, по которым определяется законность или неправомерность позиции стороны; квалификация спорных правоотношений, юридически значимого деяния (действия, бездействия) с учетом правовых последствий; состав фактов, подлежащих судебному установлению, критерии приемлемости (неприемлемости) доказательств, способы и порядок их исследования.

Закон – важнейший ориентир для принятия судом обоснованного непротиворечивого решения, удовлетворяющего требованиям права, здравомыслия, социальной справедливости.

Закон – матрица судебной деятельности, основа, без которой немыслимы ни суд, ни правосудие.

Но правосудие как феномен реальной жизни, при всей стереотипности судебных дел и ситуаций, – явление индивидуально‑правовое. И в архиве судов среди безликих трафаретных судебных досье хранятся такие дела, в которые кто‑то вложил душу… Кто? Следователь? Адвокат? Судья? Или это редчайший случай, когда к процессу оказываются причастны незаурядные личности, каждая из которых выполняет собственную функцию в период предварительного или судебного следствия?

Повторимся: судья – носитель властных полномочий. Без судейских полномочий нет и быть не может правосудия. Но судья, каждый шаг которого есть не что иное, как осуществление властных полномочий, даже самых обширных, судья как проявление исключительно властного начала, давно бы уже был «демобилизован», «демонтирован» обществом. Современное общество заявляет о себе как о цивилизованном, ориентированном на конституционную модель правового демократического государства.

Правосудие – деятельность исключительно законная, но нетерпимая к шаблону, формализму, убивающему суть и смысл отношений и ценностей, оберегаемых правом и обществом.

Правосудие – сложнейшая сфера гуманитарной интеллектуальной и вместе с тем практической деятельности. Именно потому моральное право быть судьей имеет только Личность. Если же в судейскую корпорацию (не дай Бог!) проникнут подготовленные не нуждающиеся в судейской самостоятельности специалисты, ориентированные на шаблон, едва ли не первыми это заметят новаторы в сфере судебной информатики, которые тут же предложат замену «механического» по стилю мышления судьи‑человека… «электронным судьей». Весьма вероятно, что идея «электронного судьи» родилась как своего рода «отвод» претендующего на место судьи функционера с шаблонным образом мышления.

Судьей вправе быть Человек творящий, созидающий. Это одна из тех профессий, для которой совершенно недостаточно быть только представителем рода человеческого. Общество имеет право на судей, способных обеспечивать защиту нарушенного права всякого субъекта, в том числе человека, лично не способного к судебным баталиям, особенно с мощным изощренным субъектом. Общество имеет право на судей, которые видят свое предназначение в обеспечении подлинных законности и справедливости, не расходящихся с гуманистическими жизнеутверждающими идеалами.

Для обеспечения экологической чистоты общественной жизни личность и мировосприятие судьи не менее важны, чем прогрессивный или во всяком случае социально обоснованный, реально работающий закон.

Правосудие – деятельность формализованная, но не формальная. Чрезмерная заформализованность враждебна правосудию. Формальное правосудие – не что иное, как профанация. Опасность профанации в правосудной деятельности отчасти связана с ригоризмом процессуальных установлений (ограничения в допустимости доказательств, особая строгость по отношению к судье, возможные придирки, преувеличенное внимание, неадекватное истолкование вопросов, замечания, ремарки и т. п.), с предвзятостью сторон, пытающихся во что бы то ни стало обвинить судью в необъективности, в нарушении правил ведения процесса. Во избежание подобных претензий судья еще более формализует стиль руководства судебным заседанием. В результате страдает, обедняется смысл процесса, а между судом и сторонами на почве взаимного непонимания усиливается отчужденность.

Возникает противоречие: чтобы судить, надо разобраться в деле, в мотивах конфликта, правонарушения (и тем более правонарушения уголовного, преступления тяжкого или особо тяжкого). Судья должен понять человека, зримо, по‑настоящему представить себя на месте подсудимого, понять весь ужас его положения. Но представить это нелегко: нет собственного преступного опыта, нет опыта обвиняемого, на которого все смотрят сверху вниз, да и желания часто нет. И потому в нынешних условиях лучше всего поймет подсудимого судья с прежним опытом адвоката. Ведь адвокат ближе всех к обвиняемому. Вкладывая в дело доверителя душу, он знает, что такое «влезть в шкуру» своего подзащитного, добиваться расположения суда к обвиняемому, смягчения его участи.

Правда, и среди адвокатов встречается «загадочный тип» юриста – то ли потому, что в душе он по‑прежнему сыскарь‑обличитель, то ли потому, что считает ниже своего достоинства упирать на обстоятельства, смягчающие вину и ответственность подзащитного. На фоне такого «адвоката» большим адвокатом выглядит обвинитель, сочувствующий подсудимому в том, что тому достался явно непрофессиональный защитник. При плохой защите и судья проникается к подсудимому определенным сочувствием.