Джон Шелби Спонг - Вечная жизнь: новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки

История рождения Иисуса, знакомая всем нам, пронизана символизмом. Зачинают ли девственницы? Поют ли ангелы пастухам на склонах холмов? Возвещают ли звезды события человеческой истории? Блуждают ли звезды по небу так медленно, что волхвы могут следовать за ними? Застывают ли звезды над царским дворцом, а после над домом в Вифлееме, указывая путь странникам? Отважился бы хоть какой-нибудь восточный мудрец отправиться вслед за чудесной звездой – поклониться царю, рожденному в чужой земле? Повезли бы истинные «мудрецы» свои символические дары младенцу: золото, как властителю, ладан, как божеству, и смирну, как знак того, чем обернется грядущая смерть младенца? Согласился бы царь поручить странным чужеземцам разведку угроз для престола? Неужели никто не заметил, что позже Матфей рассказал нам: это царственное дитя на самом деле было сыном плотника? (Мф. 13:55). Разве те, кто слышал эти истории еще в I столетии, не заметили бы, что это просто выдумки и сказки – вроде тех, в которых советуют искать горшок с золотом в конце радуги? Зачем кому-то вообще понадобилось понимать их буквально?

Затем в Евангелиях говорится об удивительных чудесах, которые творил Иисус, – как он ходил по воде, кормил множество людей пятью хлебами, исцелял тела и души и даже воскрешал мертвых. А затем в этих волшебных сказках наступает кульминация – события, завершающие жизнь Иисуса. Предназначались ли они для буквального понимания даже в первом веке, или в этих повествованиях есть то, что мы упускаем, поскольку слишком долго нас учили читать их как экскурсы в историю?

Присмотритесь повнимательнее к описаниям смерти и воскресения Иисуса, и вы увидите, что в них используется все тот же язык – «выходящий далеко за пределы правдоподобия». Действительно ли тьма в прямом смысле была по всей земле, пока Христос умирал на кресте с шестого часа до девятого, как не просто подразумевают, а открытым текстом говорят Евангелия? (Мк. 15:33, Мф. 27:45, Лк. 23:44). Считает ли кто-нибудь на самом деле, что евангелисты действительно верили в настоящую тьму для всех и каждого – возможно, какое-нибудь солнечное затмение? Вправду ли завеса в храме, отделяющая Святая святых, разорвалась сверху донизу в момент смерти Иисуса, чтобы доступ к Богу, который, как считалось, пребывает в Святая святых, оказался постоянно открытым? (Мк. 15:38, Мф. 27:51, Лк. 23:45). Настоящее ли землетрясение сопровождало Его смерть, как недвусмысленно заявляет Матфей? (Мф. 27:51–52). Правду ли говорят о гробе Иисуса? Неужели осужденному и казненному преступнику обеспечили бы достойное и милосердное погребение в саду богатого человека из Аримафеи? (Мф. 27:57–61). Неужели поставили бы храмовую стражу у такого гроба? (Мф. 27:62–66). На самом ли деле, чтобы отвалить большой камень, прикрывающий, по словам евангелистов, двери гроба, понадобилось вмешательство Ангела Господня, сошедшего с небес? (Мф. 28:1–3). Действительно ли гробы «святых Иерусалима» отверзлись при смерти Иисуса, и эти люди, давно почившие, поднялись, воскресли и вышли на улицы святого града, явившись многим? (Мф. 27:52).

Вправду ли воскресший Иисус чудесным образом возник из воздуха перед двумя путниками, идущими из Иерусалима в Эммаус, а затем столь же чудесно исчез, узнанный ими в таинстве преломления хлеба? (Лк. 24:13 и далее). На самом ли деле воскресший Иисус прошел сквозь запертые двери и решетчатые окна к ученикам, в горницу на верхнем этаже, во время вечерней трапезы в первый день недели после распятия? (Ин. 20:19 и далее). Если люди действительно верили в то, что Иисус способен на такое, почему же тогда представлял проблему камень, закрывший гробницу, и понадобилось вмешательство ангела, чтобы его отвалить? Какие одежды были на воскресшем Иисусе? Читайте Евангелия, воспринимая их буквально, и вы узнаете, что воины поделили между собой Его единственную одежду (Мк. 15:24, Мф. 27:35 и Лк. 23:34), когда распяли Его, а в рассказе о воскресении Христовом говорится, что «пелены», погребальные одежды, в которых покойного положили в гроб, остались там (Ин. 20:6–7). Значит, женщины на рассвете в первый день Пасхи увидели обнаженного Иисуса? Безусловно, это придает новый оттенок смысла словам Иисуса, обращенным к Марии Магдалине и запечатленным лишь в четвертом Евангелии: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему» (Ин. 20:17). И, наконец, действительно ли Иисус проигнорировал гравитацию, вернувшись к Богу, пребывающему над небесами трехъярусной вселенной? (Деян. 1:9).

В повествованиях, полных нелогичных подробностей такого рода, мы читаем о том, как Иисус в буквальном и физическом смысле вышел из гроба через три дня после распятия, с язвами от гвоздей на руках и ногах. Не намек ли это, оставленный нам евангелистами? Не пытались ли они показать, что в нашем скудном языке нет слов, способных передать их послание, и потому им приходится выводить этот язык за рамки правил? Несомненно, они прекрасно понимали, что используют слова и образы в попытке описать ограниченным повседневным человеческим языком – ведь другого у них не было – внутренний, сугубо реальный, преображающий опыт, психический, мистический, навсегда изменивший человеческое сознание и тем самым – историю человечества в целом. Стоит ли нам тратить время и выискивать доказательства буквальности этих деталей воскресения, чтобы, во-первых, убедить себя, что все они – чистая правда, а во-вторых, убедить в этом других и тем продержать историю, на которую мы веками возлагали наши надежды на жизнь после смерти, в жизни еще одного поколения? Разве не пора даже тем из нас, кто состоит в религиозных общинах, начать искать в этих словах истину иного рода? Можно ли вообще преодолеть нашу боязнь смерти, устраивая эти буквалистские «шаманские танцы», отгораживаясь от реальности и живя фантазиями и самообманом? Могу поспорить по каждой из упомянутых выше евангельских историй: они никогда не создавались в виде буквальных описаний реальных событий и не являются такими описаниями, а попытки воспринять их таким образом влекут их систематическое и всестороннее искажение. Я готов утверждать, что этот религиозный язык никогда не предполагался для такого прочтения, но именно так его читает большинство людей.

Все, что нам известно о смерти Иисуса в буквальном смысле, указывает, что его смерть и погребение были какими угодно, но только не достойными и не почетными. Распятие – публичный акт устрашения, призванный запугать зрителей. Совершенно очевидно: не было никакого гроба в чудесном саду, куда ученики уложили тело Иисуса. По сути, в самом раннем Евангелии говорится: апостолы сбежали еще в тот момент, когда Иисуса взяли под стражу (Мк. 14:50). Тот же источник даже подкрепляет упомянутое бегство, указывая, что Иисус заранее говорил ученикам: им суждено это совершить, дабы «сбылись Писания». Стремятся ли люди оправдать задним числом поступки, которых не было? Иисус умер один. Вот это и есть буквальное историческое событие.