Анатолий Анцупов - Словарь конфликтолога

КОНФЛИКТНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА– показатель степени обостренности основных противоречий современного российского социума. Считается, что он определяется переходной формой существования. В то же время, российский социум не является «неразвитым» вариантом социальных систем развитых демократических стран. Он представляет собой своеобразный, самоценный в культурно-историческом смысле социальный организм, в основе которого лежит властно-правовая иерархия как базовый принцип организации социального пространства. Российский социум принципиально не м. б. превращен в социум западного типа, генеральной осью ориентации которого является институт частной собственности, т. к. согласно системной теории этому препятствует феномен функциональной стабильности, удерживающий российский социум в рамках области «специфики объекта» (т. е. в границах пространства состояний, в котором система сохраняет свое качество). Вместе с тем, функциональная стабильность российского социума предполагает возможность использования опыта западных стран с целью реализации социальных, экономических, культурных и др. модификаций и нововведений для повышения адаптационных способностей российской социальной системы (Л. И. Романенко, 1999). Для происходящих сегодня в сфере гражданского общества России многообразных и разноуровневых конфликтов и применяемых для их разрешения социальных технологий характерным является: восточная специфика (опора на вертикальные социальные связи и взаимодействия; выраженность эмоций (иррациональный план); бескомпромиссная борьба конфликтующих сторон и т. п. Конфликты как внутри пространства национального гражданского общества, так и между ним и российским государством разделяются на два больших класса. Это конфликты, носящие конструктивный характер, оказывающие положительное воздействие на российский социум в целом и на его отдельные подсистемы, в развитии которых актуализируется необходимая любому сообществу функциональная конфликтность (напр., конфликтные отношения СМИ и властных структур), и деструктивные – разрушающие существующий социальный организм – конфликты, в развертывании которых главная роль принадлежит дисфункциональной конфликтности (напр., конфликты между квазигражданскими экономическими образованиями и бизнесом). Острое противостояние современных структур гражданского общества нашей страны властным российским структурам и массовое использование для разрешения этих конфликтов не консенсусных, а конфронтационных технологий (захват заложников, блокада транспортных магистралей и др. протестные действия) являются не столько показателями существующей социальной нестабильности, сколько индикаторами того, что в стране реально существуют гражданские права и свободы, что в национальном социальном пространстве действительно появились свободные от государственного диктата «социальные поля», что российское гражданское общество (для которого подобные технологии разрешения конфликтов являются традиционными) становится реально функционирующей сферой нашего социума. В то же время, российский социум возвращается к традиционно биполярной форме организации, в которой роль структур и институтов гражданского общества как медиатора, как третьей силы, стоящей между участниками многочисленных и разноуровневых конфликтов и пытающейся с помощью разнообразных «гибких» технологий разрешения конфликта не допустить открытых столкновений и привести их к разрешению на основе компромиссных моделей поведения, не предусматривается. Необходимое для сохранения российского социума восстановление роли госструктур и сведение квазигражданских образований на микросоциальный уровень тяжелее всего отразится на структурах и субъектах «нормального» гражданского общества, которые эти процессы и инициировали. Данный социальный парадокс обусловлен тем, что при существующей динамике развития событий восстановление российского государства как главной оси всего социального пространства, скорее всего, будет осуществляться не столько за счет интенсификации демократических тенденций, сколько за счет их всемерного «свертывания», путем вертикальной структуризации социальных полей и восстановлением тотального способа управления как единственной социальной технологией, способной удержать страну от разрушения.

КОНФЛИКТОГЕН– любой предмет, идея, взгляд, элемент поведения, выявляющий разность оценок конфликтующих субъектов. К. м. б. основанием конфликта. Более того, один К. может породить несколько оснований конфликта, по которым может развиваться несколько конфликтов.

КОНФЛИКТОГЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ– разновидность деятельности, предназначенность, содержание и организация которой объективно способствует вовлечению субъектов деятельности в конфликты определенного типа, независимо от личностных особенностей участников деятельности и социальной микро– и макроситуации, в условиях которых деятельность развивается. Чем более жестко люди в процессе совместной деятельности зависят друг от друга, тем более эта деятельность конфликтогенна. Интенсивность взаимодействия прямо влияет на конфликтогенность деятельности. Для К. д. должны заранее прорабатываться способы профилактики и разрешения вероятных конфликтов.

КОНФЛИКТОГЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ– вид поведения, характерной чертой которого является нанесение ущерба др. людям. Ущерб м. б. оправданным или неоправданным, материальным или моральным, реальным или воображаемым, существенным или незначительным, актуальным или перспективным и т. д. Сам факт нанесения ущерба создает противоречие во взаимоотношениях и формирует предконфликтную ситуацию. Причинами К. п. м. б. слабо развитая способность к децентрации, эгоизм, акцентуации характера, конфликтологическая некомпетентность, а также принципиальность, отстаивание интересов дела, порядочность, патриотизм и т. д. К. п. м. б. деструктивным, если его целью является получение личной выгоды, и конструктивным, если оно вызвано необходимостью защитить коллективные интересы, нравственность, интересы дела.

КОНФЛИКТОГЕННОЕ РЕШЕНИЕ– вид управленческого решения, особенностью которого является то, что оно создает социальных и внутриличностных противоречий заметно больше по сравнению с решением, оптимизированным по критерию конфликтогенности. К. р. создает условия для возникновения конфликтов, которых можно было бы избежать, если бы лица, принимающие решение, оценивали его конфликтогенный потенциал. Классическим примером масштабного К. р. является стратегическое решение о введении войск в Чечню в 1994 г. Типичными причинами К. р. м. б. непрофессионализм руководителя, его невысокие нравственные качества, социально-психологическая некомпетентность и др. Конструктивный конфликтогенный потенциал могут иметь решения, связанные с борьбой добра против зла.