Дмитрий Шашков - О единственной истинной государственной идеологии

Однако, можно видеть, что и у раскольников есть определенное единомыслие – в рамках каждого из их течений. Это объясняется наличием и у них определенной, большей или меньшей, части Истины, в полном объёме явленной только в Православной Вселенской Церкви. Наглядно можно видеть, что чем далее от этой истины отпадает то или иное учение, тем более оно дробится. Относительную целостность представляет собой учение латинских раскольников (противоречащее, однако, в филиокве (в Символе веры!) и ещё в некоторых своих "дополнительных догматах" Вселенским Соборам, которые они при этом принимают…). Намного большее дробление можно видеть начиная с раннего Нового времени, с появления множества протестантских течений, и наконец, крайнее разобщение и хаос наблюдаем среди светских, атеистических, пантеистических, теософских и прочих и прочих течений Нового и Новейшего времени. Впрочем, дело тут не столько в эпохе (хотя к концу времен, действительно, "умножается беззаконие"; Мф.24:12), сколько в самом по себе отпадении от Истины – ведь множество противоречащих друг другу учений видим и среди античных философов, и среди внецерковных и околоцерковных мыслителей Средневековья.

Наглядно видно также умножение насилия по мере удаления от Церкви. Так Православной Церкви оно вовсе не свойственно (зачастую Церковь абсурдно обвиняют в преступлениях светской власти, – например, в гонениях на раскольников царевны Софьи, – абсурдность такого обвинения демонстрирует лишь невозможность выдвинуть обвинения действительные). Латинские раскольники, отпав от Церкви в XI веке, в XIII создают первую инквизицию, – интересно обнаружить корреляцию между их реальным удалением от церковного единства и появлением этого очевидно антихристианского института: дело в том, что знаменитая схизма 1054 года не стала немедленным и действительным расколом реального Тела Церкви (события таких масштабов вообще на происходят одномоментно), так спустя 40 с лишним лет после этого события Римский папа Урбан II, вдохновляя крестоносцев на Первый крестовый поход, говорит о защите братьев по вере – имя в виду православных христиан Ромейской империи (Византии) – то есть в сознании современников «Великая схизма» вовсе ещё не выглядела как собственно раскол. (С другой стороны, ещё 1020-х гг. Латинская церковь, решением очередного папы, закрепляет для себя искажение в Символе веры (филиокве), то есть де факто отходит от единства догматического учения. Также можно видеть, что ещё раньше Латинская церковь действует в политике отдельно от Православной, – например, когда св. равноап. князь Владимир выбирает веру, послы от греков и от латинян уже тогда фигурируют как представители самостоятельных и даже конкурирующих сил…) Вряд ли можно думать, что несогласия между иерархами могли произвести раскол между простыми верующими, духовное (молитвенное и евхаристическое) единство которых и является действительным единством Церкви, фундаментом ему. Однако в конце XII -начале XIII вв. происходят два события, которые действительно могли это единство подорвать и действительно подорвали – это резня латинского населения в Константинополе, устроенная в ходе гос. переворота узурпатором Андроником, а затем, печально знаменитый захват и погром Константинополя крестоносцами в 1204 году – эти два чудовищных взаимных преступления, конечно, не могли не совершить уже раскола самого настоящего… Так вот именно в наступившем XIII веке, а точнее, 1215 году, в отпавшей Латинской церкви и появляется первая инквизиция! Надо отметить, маховик насилия раскручивался тогда ещё очень постепенно, и в течение первых двух с лишним веков приговоры к смертной казни были редкостью, среди наказаний преобладали епитимьи, реже – ношение особой одежды или публичное бичевание. Это, конечно, никак не оправдывает имевшие место (хотя и сравнительно немногочисленные и при помощи светских властей) казни еретиков – ведь сама по себе репрессивная деятельность прямо противоречит словам Спасителя, сказанным апостолам (причём как раз по аналогичному поводу) «вы призваны не губить души, а спасать»! По мере дальнейшего развращения Латинской раскольнической церкви умножаются и масштабы насилия, достигая пика в конце XV века при Торквемаде. Однако ещё более массовые насилия творят уже XVI-XVII вв. протестанты – ещё более удалившиеся в своих взглядах от истины Православия. Абсолютными же рекордсменами по масштабам зверств становятся – и вовсе антихристианские – режимы XX века: языческо-нацистский в Германии, языческо-милитаристский в Японии, исламско-националистический в Османской империи, коммунистические в СССР, в Китае, в Камбодже; а также и современные войны и гос. перевороты, организуемые либерально-демократическими режимами США и Европы в странах, которые они презрительно называют «третьим миром»: в Ираке, в Сербии, в Ливии, в Сирии, на Украине и целом ряде других стран.

Самым же ярким доказательством истинности учения Церкви является подвиг мучеников – как в первые века христианства, так и новомучеников и исповедников XX века; и опять же, именно православной Церкви – ведь «по плодам их узнаете их» – какая ещё церковь явила такой сонм святых в наши, последние времена?! – где ещё так «с умножением беззакония [вероотступников большевиков] умножилась благодать [явленная в подвигах мучеников и исповедников]»?!… Подвиг мучеников – специфически христианское явление, неведомое языческому миру, где даже воображаемый супергерой заканчивает свою полную подвигов жизнь суицидом, не выдерживая физических страданий. Так язычники даже в мифе не могли вообразить ту победу человеческого духа над отравленной туникой падшего тела, которую в своей жизни являют христианские мученики и Сам Христос.

"Ибо так же, как неведение есть нечто разделяющее заблуждающихся, явление умственного

света есть нечто собирающее освещаемых, объединяющее, совершенствующее и обращающее

их к Воистину Сущему, отвращая от многих мнений, и различные точки зрения, или, точнее сказать, представления, собирая к единому истинному, чистому, едино-видному знанию, наполняя единым соединяющим Светом."

(Дионисий Ареопагит, "О Божественных именах", Глава 4, 6)

Итак, попробуем приложить вечную, евангельскую Истину к временнОму вопросу, вынесенному в заголовок данного эссе. Кого-то может смутить сама постановка вопроса: можно ли говорить о чём-либо единственно истинном, как будто не оставляя другим право на «свою» истину? Здесь против истины восстаёт распространённейшее заблуждение современности – плюрализм – нелепое представлением о множественности истин, о том, что кроме единственной правды, может быть «у каждого своя правда». На самом же деле, «своя правда» – это самая что ни на есть ложь. Причём плюрализм сам в себе содержит противоречие, ведь идею о множественности истин он, получается, считает единственной истиной – ведь нельзя сказать, что истин и множество, и одна – одновременно. Впрочем, даже если бы можно было и так сказать, то тогда такая истина – о единственности и множественности истин одновременно – тогда она была бы, в свою очередь, единственной… То есть несостоятелен сам принцип плюрализма.