Елена Кибирева - Лилии полевые. Покрывало святой Вероники

– Но твой отец разгневается, и мало ли что может случиться? Меня могут сослать в рудники за то, что я устроил ваше свидание.

– Через три месяца я сниму буллу, надену тогу и тогда могу делать то, что хочу. Наконец, можно устроить так, чтобы отец ничего не узнал. Итак, я хочу, чтобы ты узнал, где сейчас находится мой друг Люций.

– Исполню, что ты велишь, – послушно ответил раб и удалился.

Мать Альбина, Агриппина, также сильно встревожилась, когда узнала, что друг ее сына, Люций, оказался христианином. Но Магнус скоро ее успокоил, заверив, что Альбин больше не переступит порог школы Назидиена. Действительно, Магнус подыскал другого учителя, к которому и начал ходить Альбин опять в сопровождении своего Торания.

Альбин в тайнике своей души жалел Люция. Он как-то инстинктивно чувствовал своим неиспорченным сердцем, что Люций не может делать тех ужасов, какие приписывают христианам. Ему не хотелось верить тем рассказам о христианах, какие ходили в тогдашнем римском обществе. Особенно яростно нападала на христиан его тетка Комодилла – сестра матери. Узнав, что ее племянник Альбин дружил с христианином, она преисполнилась неописуемого негодования:

– Как, ты дружил с христианином?

– Но разве я виноват в том? – ответил Альбин.

– Ты должен был осмотрительно выбирать друзей.

– Я не мог ничего читать в его душе.

– О, боги! Какой позор! Да знаешь ли ты, что все христиане колдуны и способны лишь на одно зло?

Этот случай только наглядно показал Альбину, с какой ненавистью и озлоблением относятся его родные к последователям Христа.

Далеко за городом по Номентанской дороге 36 36 Номентанская дорога (лат. Via Nomentana) – античная дорога в Италии, проходившая от северо-востока Рима до города Nomentum (современный город Ментана). Длина дороги составляла 23 километра. под сенью оливковых деревьев приютился небольшой домик. Здесь жила родная сестра Секста со своею дочерью Лелией. Занималась она продажей яиц; для этой цели она разводила кур и время от времени вместе с дочерью ходила в Рим, чтобы сбыть свой товар. Здесь, в укромном уголке, и нашел Секст со своими сыновьями приют. Гиспанилла не была христианкой, но относилась к брату и племянникам с любовью и сама была не прочь принять христианство, но медлила. Однажды к ним пришел Тораний, без труда узнавший от христиан место пребывания Секста.

– Да будет благословен твой приход, Тораний, – приветствовал его Секст. – Что скажешь нам новенького? Как живет твой молодой господин?

– Слава Богу-Христу: здоровье моих господ хорошее. Но Альбин, видимо, скучает без тебя, Люций.

– Правда? – приятно изумился юноша.

– Совершенная правда.

– Ах, если бы он сделался христианином! – воскликнул Люций.

Отец положил ему руку на плечо и проникновенно ответил:

– Молись Господу о его обращении. И мы будем верить и надеяться, что Альбин просветится светом христианской веры.

– Как бы я был этому рад! Мы ведь были с ним так дружны.

– Мой молодой господин очень интересуется, где вы поселились.

– И ты не сказал, Тораний?

– Я все-таки опасаюсь открыть ему ваше убежище. Мало ли что может случиться. Как бы не навлечь на вас горя. Но я ему как-то рассказал о христианстве.

– Он интересовался?

– Конечно, он спрашивал меня уже несколько раз: справедливы ли те обвинения, которые возводят на христиан.

– И ты, конечно, постарался его разубедить? – спросил Люций.

– Разумеется. Я прямо сказал, что это клевета.

Секст на минуту задумался, потом решительно проговорил:

– Я вот о чем прошу тебя, Тораний. Приведи к нам Альбина.

Раб с изумлением взглянул на Секста:

– Но не опасно ли это?

Секст мягко улыбнулся:

– Возлюбленный мой брат во Христе! Чего же нам бояться? Мы должны считать за счастье пострадать за Христа. Не так ли? И потому нам бояться решительно нечего. Мы должны быть каждый день готовы к смерти. Но удастся ли нам обратить мальчика Альбина на правый путь? Я знаю, он мальчик умный и серьезный. Все в руках Божиих.

– Хорошо, Секст, я постараюсь исполнить твое желание.

– А здесь мы познакомим его с христианством! – с жаром вскричал Люций.

– И будем верить, что Христос даст тебе нового брата, – ответил ему отец.

Тораний взялся за исполнение своей задачи издалека и осторожно. Он неоднократно заводил с Альбином разговор о христианстве. Он рассказал ему, как однажды присутствовал при допросе христиан:

– И удивительное дело, господин, как христиане безбоязненно исповедуют Христа.

– И не отрекаются?

– Нет. Даже дети и те не отрекаются. Они так твердо заявляют о своем исповедничестве Христа, что нужно изумляться их мужеству. Когда я был на допросе, то видел мальчика твоих лет.

– Не Люция ли?

– Нет, не Люция.

– Тораний, а может быть, Люций тоже убит? Ты ничего не слыхал о нем?

Тораний на секунду замедлил с ответом, а затем быстро проговорил:

– Я его недавно встретил на улице.

– Встретил на улице? Почему же ты мне об этом не сказал? Почему молчал?

– Господин, но ведь Люций христианин. Я не мог говорить тебе о нем.

– Почему?

– Христиан гонят по приказу императора. Христиане считаются презренной сектой. Не навлек ли бы я твой гнев, господин?

Альбин взволнованно прошелся по комнате.

– Люций был моим другом, и я, естественно, могу интересоваться его судьбой! И, наконец, ты же говорил, что на христиан клевещут.

– Да, господин, и сейчас могу тебе сказать: на них возводятся самые ужасные, нелепые клеветы.

– Тораний, а может быть, ты и сам христианин? Говори прямо, не смущайся.

На лице Торания промелькнул было испуг, но это было мимолетно, и он тихим, но твердым голосом ответил:

– Да, господин, я христианин.

Альбин невольно вздрогнул. Тораний это заметил и с мольбой в голосе заговорил:

– О, господин, не верь клеветам на христиан! Я безгранично счастлив теперь, что узнал Христа. Это наш Спаситель и Искупитель. Всем Своим верным последователям Он обещал вечное Небесное Царство.

На глазах раба заблестели слезинки. Он вдруг опустился на колени перед Альбином:

– Я умоляю тебя, господин мой, поверь мне: только в христианской вере истина и спасение!

Ошеломленный признанием Торания, Альбин не сразу нашелся, что сказать.

– Встань, Тораний! Этого мне не нужно. Встань; что скажут, если тебя увидят в таком виде? Но ты меня удивил. Значит, ты христианин, и давно?

– Да, давно. И я безмерно от этого счастлив. Теперь я готов идти на смерть, если ты меня предашь в руки судей или скажешь отцу.

– Успокойся, Тораний, я ничего не скажу отцу, и нет никакого смысла лишаться такого верного, преданного раба, каким являешься ты. А потому не бойся.

– Благодарю тебя, мой господин!