Елена Кибирева - Лилии полевые. Покрывало святой Вероники

Но Фаустина не в силах была пройти мимо несчастного, не попытавшись заглянуть в его глаза; она все еще стояла около него.

Иудейка, которая уже раз хотела ей услужить, снова протиснулась к Фаустине:

– И этот человек принадлежит к ученикам Пророка, – сказала она. – Хочешь ли, чтобы я спросила его об Учителе?

Фаустина утвердительно кивнула головой, и женщина наклонилась над лежащим.

– Что сделали вы, галилеяне, с вашим Учителем сегодня? Я вижу вас рассеянными по всем дорогам и тропинкам, а Его не вижу нигде.

Когда женщина произнесла эти слова, лежащий привстал на колени.

– Какой злой дух внушил тебе спрашивать меня о Нем? – спросил он голосом, полным отчаяния. – Ты видишь, что я бросился на землю, чтобы быть растоптанным? Разве этого мало тебе? Зачем же ты приходишь еще спрашивать меня, что сделал я с Ним?

– Не понимаю, в чем упрекаешь ты меня? – ответила женщина. – Я хотела только узнать, где твой Учитель.

При повторении этого вопроса галилеянин вскочил и заткнул уши пальцами.

– Горе тебе, что не даешь мне спокойно умереть! – крикнул он.

Он кинулся сквозь толпу, теснившуюся перед воротами, и побежал, рыдая от отчаяния и размахивая отрепьями своей одежды, как черными крыльями.

– Мне кажется, – сказала Фаустина, что мы пришли к безумному народу.

Вид учеников Пророка привел ее в отчаяние.

– Разве сможет Человек, за Которым следуют такие безумцы, сделать что-нибудь для императора? – произнесла она.

Еврейка имела очень опечаленный вид и весьма серьезно сказала Фаустине:

– Госпожа, не медли отыскать Того, Кого ты хочешь видеть. Я боюсь, не случилось ли с Ним чего-нибудь дурного, раз все Его ученики как будто лишились разума и не могут вынести ни одного вопроса о Нем.

Фаустина и ее свита миновали наконец ворота города и вступили в узкие, темные улицы, кишевшие людьми. Казалось почти невозможным пройти через город. Шаг за шагом верховые должны были останавливаться. Напрасно рабы-солдаты пытались очистить дорогу. Люди не переставали то и дело собираться в густые, непрерывные стихийные потоки. Толпа заполонила все свободные островки улиц и переулков.

– Да, широкие улицы Рима – это тихие парки в сравнении с этими улочками, – сказала Фаустина.

Сульпиций вскоре убедился, что дальше их ожидают еще более непреодолимые препятствия.

– В этих переполненных улицах, пожалуй, легче идти пешком, чем ехать, – сказал он, обращаясь к Фаустине. – Если ты не слишком устала, я бы советовал тебе дойти пешком до дворца наместника 13 13 Наместник – царский представитель в покоренной области. Здесь титул «наместник» относится к прокуратору, верховному чиновнику администрации имперской провинции, в которой не было легата (легат – в Древнем Риме назначавшийся сенатом посол или уполномоченный), к Понтию Пилату (Лк. 3; 1). Понтий Пилат – римский наместник (прокуратор) Иудеи, Самарии и Идумеи с 26 г. до 36 г. . Правда, это далеко отсюда, но на лошади ты едва ли доберешься раньше полуночи.

Фаустина тотчас согласилась на это предложение. Она сошла с коня и отдала его на попечение рабу. Затем они продолжали путь по городу пешком и довольно скоро добрались до центра Иерусалима. Сульпиций указал на тянувшуюся прямо перед ними узкую улицу, в которую они должны были сейчас вступить.

– Видишь, Фаустина, – сказал он, – когда мы доберемся до этой улицы, то уже недалеки будем от нашей цели. Улица ведет прямо ко дворцу наместника.

Но тут они встретили неожиданное препятствие, задержавшее надолго их путь. Едва Фаустина и ее свита достигли улицы, тянувшейся ко дворам наместника, к «Вратам справедливости» 14 14 Судные Врата – врата в древнем Иерусалиме, через которые, выйдя из города, проходил на Голгофу осужденный на казнь. Перед вратами приговоренному в последний раз зачитывали смертный приговор. Эта была последняя возможность подать апелляцию. После прохождения Судных Врат приговор не подлежал обжалованию. и на Голгофу 15 15 Голгофа (череп), иначе краниево лобное место – горная возвышенность на северо-запад от Иерусалима, на которой был распят Господь. Голгофа находилась недалеко от города (Ин. 19; 20), ныне же находится в самом городе, близ западной его оконечности и вся обстроена священными зданиями, в ознаменование священных мест и событий распятия, крестных страданий, погребения и воскресения Спасителя. Название Голгофы дано этому священному месту, вероятно, по сходству означенной местности с формою черепа или потому, что здесь часто были видимы черепа казненных преступников. , дорогу им преградило скорбное шествие с преступниками, приговоренными к распятию на крестах.

Впереди римских легионеров, ведущих осужденных на казнь, бесновались кучки молодых дикарей, спешивших насладиться зрелищем казни. Хищно кружились они на улице, потрясая и наполняя ее диким ревом, в восторге, что удастся поглазеть на нечто такое, что случается видеть не каждый день.

За осужденными шли толпы людей в длинных одеждах, которые, по-видимому, принадлежали к самым знатным лицам в городе. Позади них скорбно брели женщины в черных покрывалах, среди которых большинство было с заплаканными лицами. Сзади примыкали нищие и калеки, издававшие дикие и оглушительные вопли.

– О, Господи, – кричали они, – спаси Его, пошли Ему Твоего Ангела в эти последние минуты!

Наконец, показалось несколько римских солдат на больших лошадях. Они следили за тем, чтобы никто не осмелился приблизиться к главному Осужденному и попытаться освободить Его. Вслед за солдатами шли палачи, которые должны были вести Человека, приговоренного к распятию. Они взвалили Ему на плечи большой, тяжелый деревянный крест. Несчастный был слишком слаб для этой ноши. Изнемогая под тяжестью креста, Он почти всем телом пригнулся к земле, а голову склонил так низко, что никто не мог видеть Его лица.

Фаустина стояла на углу маленького поперечного переулка и смотрела на мучительное шествие приговоренного к смерти.

С удивлением заметила она, что на Нем был пурпурный плащ, а на голову надвинут был терновый венец.

– Кто Этот Человек? – спросила она.

Кто-то из толпившихся тут сказал:

– Это Тот, Который хотел стать царем.

– Тогда по еврейским законам Он должен претерпеть смерть… – грустно сказала Фаустина.

Осужденный спотыкался под тяжестью креста. Все медленнее продвигался Он вперед. Палачи обвили Его тело веревками и теперь начали тянуть за них, чтобы заставить Его идти скорее. Но, когда они натянули веревки, Осужденный упал и остался лежать, придавленный сверху крестом. Тут в толпе произошло большое смятение, римляне-всадники с большим трудом сдерживали народ. Они мечами загородили дорогу нескольким женщинам, спешившим помочь упавшему. Палачи пытались ударами и пинками заставить подняться Страдальца. Но тяжесть навалившегося креста не позволяла Ему встать. Наконец палачи сами сняли с Него крест. Тогда Он поднял голову, и тут только старая Фаустина смогла разглядеть Его лицо. На щеках Его горели красно-багровые пятна от ударов, а со лба, израненного тернием венка, струились капли Крови. Волосы сбились в беспорядочные пряди, слипшиеся от пота и Крови. Рот был крепко сомкнут, губы дрожали, как бы борясь с готовым вырваться из запекшихся уст криком. Глаза, полные страдания, остановились и почти потухли от невыносимой боли и изнеможения. Но за устрашающим видом Этого полумертвого Человека старухе представилось, как бы в видении, прекрасное, утонченное лицо с дивными, благородными чертами, освященное величаво-проникновенным взором царственных очей, – и все существо Фаустины внезапно охватили глубокая скорбь и проникновенное сочувствие к мукам и унижениям Этого совершенно чужого ей Человека.