Константин Мацан - Чудо. Свидетельства и опыт современных священников

И настолько она была интересной и привлекательной, что Мартиниан, очень долго борясь с помыслами, все же сдался и внутренне решился на грех. Надо было выйти из кельи – посмотреть, не идет ли кто. И вот он вышел, увидел пустыню, вспомнил, ради чего он сюда удалился, – тут же раскаялся в своих помыслах и возопил: «Господи, прости меня!» Недалеко от кельи тлел костер, на котором Мартиниан недавно готовил еду. Монах встал босыми ногами на угли и стоял, превозмогая боль. Это увидела Зоя, испугалась, закричала, стала просить прощения у него и у Бога. Она ушла со слезами и сама впоследствии стала не только монахиней, но и святой, прославленной Церковью.

После этого Мартиниан решил: от женщин надо держаться подальше. И уехал на уединенный остров, куда заплывали только рыбаки. Но однажды в бурю проходящий мимо корабль потерпел крушение, и на берег выбросило еле живую обнаженную девушку Фотинию. Мартиниан понимал: если он не окажет ей помощи, будет виноват перед Богом в ее смерти. Если окажет и возьмет к себе – будут те же ужасные искушения. Он все же принес ее в свою келью, положил в кровать, долго выхаживал, кормил и отпаивал чаем с травами, чтобы девушка выжила. И когда состояние девушки, говоря современным языком, стабилизировалось, он сказал ей: «Не бойся, вот тебе еда и питье, скоро приедут рыбаки и тебя заберут. А я здесь больше оставаться не могу».

И дальше – самое странное: житие рассказывает, что Мартиниан пошел на высокий обрыв над морем, перекрестился и бросился в воду. Вряд ли это было попыткой самоубийства – но ведь и поплыть куда-то далеко, скажем, на другой остров истощенный монах-аскет вряд ли смог бы. И тут, как говорится в житии, его подхватили два дельфина, понесли по воде и помогли достичь берега.

Сейчас этому легко веришь, но я-то читал это еще в свои школьные годы – в середине 1960-х. А в то время о дельфинах мы ничего не знали. О них ни слова не было в советской прессе: дельфины считались военным секретом – их пытались тренировать для борьбы с вражескими кораблями. Но когда поняли, что ничего особенного в этом плане дельфины не могут, тема вышла из подполья – и говорить о дельфинах начали повсеместно, буквально дельфиний бум какой-то…

Так вот, когда я читал о том, что дельфины подхватили Мартиниана и понесли по воде, – я не поверил. Подумал: «Что-что, а уж это – точно сказки». Женщина, угли, кораблекрушение – это еще можно понять. Но дельфины, которые подхватывают человека, – это «чудеса». Каково же было мое удивление, когда через пару лет в «Комсомольской правде» стали писать о дельфинах и о том, что они ручные, что любят и спасают людей. Вот каким маловерным я оказался.

С тех пор, что бы мне ни встретилось в житиях святых, я не спешу сомневаться. Вдруг я просто чего-то об этом мире не знаю, что другие люди – более опытные в своих областях – уже давно изучили. Так я взял себе за правило: «Верь тому, что в житии написано».

– Вы говорите о житиях святых – о текстах весьма специфического содержания. Но ведь наша повседневная жизнь – не житие. Как здесь быть с маловерием?

– Но ведь святые тоже жили своей повседневной жизнью – зачем же так разделять? Могу привести пример, как житийная литература отразилась в зеркале жизни.

В одном замечательном сказании описан такой случай. Монах поздно вечером возвращался из города в монастырь – и вдруг ему навстречу идет необыкновенной красоты блудница. Он понимает, что может не устоять, – и начинает горячо молиться: «Господи, молитвами моего духовного отца, помоги мне!» А дальше в тексте черным по белому написано, что в одно мгновение монах был перенесен к воротам монастыря, до которого оставалось еще примерно шестьдесят километров.

Мне скажут: «Это выдумка». А я отвечу: «Не спешите, давайте порассуждаем». Почему мы думаем, что Бог сотворил человека неспособным покорить пространства неземными методами? Почему мы решили, что человеку непременно нужно металлическое сооружение с крыльями и страшными гудящими двигателями? Почему такой примитив? А вдруг в раю было по-другому? А вдруг этот эпизод и появился в житии потому, что в раю человек мог мгновенно перемещаться в пространстве? Ведь до грехопадения Адам был царем природы, и только согрешив, отпал от Бога, от Его замысла о человеке – и тем самым подчинил себя земным физическим законам и причинно-следственной связи. А может, когда тот монах взмолился и попросил Бога о помощи, Господь применил к нему законы и реалии, которые существовали в мире до грехопадения?

Однажды, когда в середине 1970-х годов я служил иподиаконом у Патриарха Пимена в Богоявленском соборе, к нам на службу пришел моряк. Мы разговорились, и он рассказал о случившемся с ним событии, которое он никак не мог рационально объяснить. Причем моряк не был похож на фантазера.

Советские военные вообще были большими реалистами. И он рассказал, как крупный военный корабль, на котором он служил (моряк назвал его и описал), начал терпеть бедствие в Тихом океане. И тогда члены экипажа, которые верили в Бога – это в те-то годы! – взмолились святителю Николаю. Поразительно, но откуда-то советские моряки знали, что покровитель мореплавателей – святой Николай. И вот – как объяснял мой собеседник – в одну секунду военный корабль перенесся из Тихого океана в Индийский. То есть все приборы вдруг однозначно показали, что корабль находится в Индийском океане. Все это признали, но никто не мог объяснить, что произошло.

Я уверен, что читатели скажут: «Ну, уж это точно сказки». Само собой, в рассказе моряка можно сомневаться. И вообще – верить или не верить в такие вещи, каждый решает для себя сам. Но я лично в этот рассказ поверил по одной простой причине: если я верю, что Господь применил законы, действовавшие в мире до грехопадения, к монаху, о котором я только что рассказывал, почему я не должен верить, что то же самое Господь может явить в жизни обычных людей? Молитва же была!

После своей истории с дельфинами я уже не спешу врубать «стоп-кран».

– А в чем вообще причина маловерия? Ведь, казалось бы, это должно быть так желанно и радостно – верить в то, что у Бога нет ничего невозможного. Но человеку это так трудно дается…

– Дело в том, что наш кругозор ограничен нашими земными повседневными рамками. Нам кажется, что мир, данный в ощущениях, такой, каким мы его видим, – это и есть законченная и единственно возможная реальность. И такая ограниченность заставляет нас привыкать к повседневному – к нашим земным причинно-следственным связям. Но ведь это не единственно возможная логика. Вот простой пример.

Красноармеец в островерхой буденовке сидит за фисгармонией, играет Херувимскую песнь какого-то композитора – и плачет. К нему подходят и в ужасе говорят: «Ты что! Это же поповская музыка! Как ты можешь так умиляться?» А он отвечает: «Ребята, вы не понимаете. Если при царе у попов была такая красивая музыка, то насколько прекраснее будет музыка у нас при коммунизме!» А мы сегодня уже знаем, что нет такой музыки. Мы – с высоты XXI века – видим плоды коммунизма. Нам дано ведение и знание. В школе нас учили, что, согласно классикам марксизма-ленинизма, практика – критерий истины. Так вот, эта самая практика показала, что коммунизм абсолютно несостоятелен. А век назад люди этим знанием еще не обладали.

Читать дальше