Array Коллектив авторов - Рождественские традиции. Рассказы, очерки, воспоминания

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС Р15-5П-0554

© Издательский дом «Никея», 2016

Когда Спаситель пришел в мир, человечество не праздновало Его День Рождения. Вместе с Ангелами славить Его приход удостоились чести Богородица, праведный Иосиф, пастухи, которые оказались поблизости, и волхвы, которые пришли издалека. Теперь Рождество Христово отмечают во всем мире, и в каждом уголке земли есть свои традиции празднования этого торжества.

Данный сборник можно назвать энциклопедией рождественских традиций, поскольку рассказы, очерки и воспоминания, вошедшие в него, предлагают читателю срез обрядов и обычаев, охватывая многие времена и страны: от века восемнадцатого до двадцать первого, от Малороссии до Египта и «Эндии» (Индии), от Москвы и Одессы до Вифлеема. Герои их – казаки и крестьяне, купцы и дворяне, паломники, эмигранты и просто путешественники, дети.

Открывает сборник великолепная фантасмагория Н. В. Гоголя «Ночь перед Рождеством». Несмотря на хрестоматийность этого произведения, читатель получит удовольствие от прочтения, ведь текст Гоголя значительно ярче и насыщеннее деталями, чем любая его экранизация. Классический святочный рассказ задает тон всему сборнику. Тут и горести героя, и разгул нечистой силы, и чудо, и счастливый финал.

В другом рассказе этого жанра – «Под Рождество» Л. О. Кармена – с героями не происходит ничего сверхъестественного. Однако удачное стечение жизненных обстоятельств помогает одному герою получить свой скромный подарок на Рождество, а вот что ждет другого – призадумаешься.

Слово «традиция», как известно, переводится с латинского как «передача». В рассказе «Рождественский фонарь» С. М. Макаровой читатель хорошо чувствует суть такой передачи, по воле автора наблюдая традицию нескольких поколений мастерить к празднику рождественский фонарь.

На примере обычаев своих семей И. С. Шмелев, К. В. Лукашевич и А. П. Арцыбушев показывают рождественские традиции России начала двадцатого века. Интересно, что некоторые, казалось бы, незначительные детали совпадают. Например, в семьях Лукашевич и Арцыбушевых было не принято наряжать елку вместе с детьми, для них она становилась впечатляющим сюрпризом.

Отрывок из романа Ивана Шмелева «Няня из Москвы», на первый взгляд, имеет отношение к теме рождественского путешествия. Однако, в отличие от паломнических очерков о встрече Рождества в Вифлеемской земле А. Н. Муравьева и в современном Египте В. В. Белякова, здесь описывается, наоборот, отсутствие традиции отмечать Рождество, что вызывает у героини, простой крестьянки, оказавшейся на Рождество в Индии, острый приступ тоски по России и дорогим ее сердцу обычаям.

Сейчас многое из того, о чем вспоминала героиня Шмелева и другие герои сборника, снова вошло в нашу жизнь. Для многих людей главным праздником новогодних каникул становится Рождество. Проводятся традиционные выставки-ярмарки, где люди находят подарки себе и близким – книги, сувениры, монастырскую снедь. И это хорошо! Главное, чтобы за внешними атрибутами не терялась суть праздника, и в храмах на Рождество было бы так же многолюдно.

Герои произведений, вошедших в сборник, за обрядами не забывают о главном – о покаянии, как первом условии спасения, ради которого и явился в мир Христос. Так, например, В акула, кузнец и «богомаз», сокрушается, что проспал обедню, и накладывает на себя епитимью «бить по пятидесяти поклонов через весь год». Няня из Москвы воспринимает все происходящее вокруг нее как наказание за грехи.

Будем же и мы за соблюдением приятных традиций не забывать о Христе, и вместе с автобиографическим героем Арцыбушева детскими глазами смотреть на праздничную суету: «Этот хоровод дымов был настолько фантастичен и переполнен всякими зверями, птицами, Ангелами и Херувимами, что невольно переносил меня в далекую вифлеемскую ночь, в которую все Небесные Силы славословили родившегося Христа Спасителя».

Александр Логунов, поэт и музыкант

Последний день перед Рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа [1] Колядовать у нас называется петь под окнами накануне Рождества песни, которые называются колядками. Тому, кто колядует, всегда кинет в мешок хозяйка, или хозяин, или кто остается дома колбасу, или хлеб, или медный грош, чем кто богат. Говорят, что был когда-то болван Коляда, которого принимали за Бога, и что будто оттого пошли и колядки. Кто его знает? Не нам, простым людям, об этом толковать. Прошлый год отец Осип запретил было колядовать по хуторам, говоря, что будто сим народ угождает сатане. Однако ж если сказать правду, то в колядках и слова нет про Коляду. Поют часто про Рождество Христа; а при конце желают здоровья хозяину, хозяйке, детям и всему дому. Замечание пасичника. (Примеч. Н. В. Гоголя.) . Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Еще ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег. Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и пошел тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле.

Если бы в это время проезжал сорочинский заседатель на тройке обывательских лошадей, в шапке с барашковым околышком, сделанной по манеру уланскому, в синем тулупе, подбитом черными смушками, с дьявольски сплетенною плетью, которою имеет он обыкновение подгонять своего ямщика, то он бы, верно, приметил ее, потому что от сорочинского заседателя ни одна ведьма на свете не ускользнет. Он знает наперечет, сколько у каждой бабы свинья мечет поросенков, и сколько в сундуке лежит полотна, и что именно из своего платья и хозяйства заложит добрый человек в воскресный день в шинке. Но сорочинский заседатель не проезжал, да и какое ему дело до чужих, у него своя волость. А ведьма между тем поднялась так высоко, что одним только черным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалось пятнышко, там звезды, одна за другою, пропадали на небе. Скоро ведьма набрала их полный рукав. Три или четыре еще блестели. Вдруг, с противной стороны, показалось другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться, и уже было не пятнышко. Близорукий, хотя бы надел на нос вместо очков колеса с комиссаровой брички, и тогда бы не распознал, что это такое. Спереди совершенно немец [2] Немцем называют у нас всякого, кто только из чужой земли, хоть будь он француз, или цесарец, или швед – все немец.