Владимир Ползиков - Быт и нравы членистоногих

Самка приподнимается на своих длинных ногах и крутит головой, определяя направление ветра. Уловив дуновение воздуха, майка замирает, старательно ловя своими антеннами каждый запах, и внезапно срывается с места. Она бежит настолько быстро, насколько позволяет ее тяжелое тело, старательно переползая через овраги и преодолевая заросли сухой травы. А вечером самка ищет подходящее убежище, где и прячется до утра. Порой, не найдя приюта, майка сама принимается за его постройку: старательно выкапывает под кочкой небольшую норку и опускает туда мягкое и беззащитное брюшко, упираясь конечностями в ее края. Так и заночует. Проснувшись с первыми лучами солнца, она первым делом завтракает. Самый доступный корм – проростки злаковых трав, но жук редко нисходит до столь грубой пищи. Самка отправляется на поиски своих любимых цветов одуванчика. Майка с трудом забирается на стебелек, пригибая его, и начинает жадно обгрызать нежные лепестки. Наскоро перекусив, она вновь определяет направление и куда-то стремительно бежит. Но вот майка резко сбавляет темп и начинает кружить по выбранному ею полю. Кажется, самка снова потеряла одной ей ведомый запах, но на самом деле нашу путешественницу так манил аромат именно этого поля, а вернее – пчел-антофор, на нем обитающих. Тут вполне законно возникает вопрос – зачем же жуку-майке пчелы? Мы дошли до самого основного – главной загадки всей жизни майки! И чтобы разгадать ее, сделаем маленькое отступление.

Нам известно, что насекомые делятся по своему развитию на две большие группы – с полным циклом развития и неполным. У маек все еще сложнее – их цикл развития кроме яичка, куколки и имаго включает еще четыре (!) стадии развития личинки, которые и внешне, и образом жизни сильно отличаются друг от друга. Такое избыточное количество трансформаций получило название гиперметаморфозы. Сейчас остается загадкой, откуда появилось столь сложное развитие. По всей вероятности, много тысячелетий назад у маек были очень значимые враги, и их предкам представлялось возможным выжить только благодаря таким замысловатым превращениям. Прошли тысячелетия, уже вымерли враги этих удивительных жуков, а сами они и поныне здравствуют в наших лесах и полях.

Но вернемся к нашему жуку, позабытому в поле. Майка уже подобрала подходящее местечко для кладки яиц и принялась активно грызть мощными челюстями землю. Измельчив верхний слой грунта, она сгребает его под себя мощной головой, словно ковшом экскаватора, – кучка земли быстро растет, и очень скоро майке приходится работать, свешиваясь в глубину увеличивающейся на глазах норки. Когда земли набирается слишком много, жук ножками откидывает ее подальше. Но вот нора готова, и майка, немного отдышавшись от столь трудоемкой работы (видно, как тяжело вздымаются бока ее массивного брюшка), опускается в прохладные недра и откладывает яйца.

Их количество превышает несколько тысяч, и это вовсе не предел для майки! Но такая щедрость вполне объяснима – появляющимся из яичка подвижным триунгулинам (а именно так называют первую личинку) надо обязательно повстречать на своем жизненном пути пчелу-антофору. Есть у этих жуков такая примета: не повстречаешь антофору – пропадешь! Потому личинки, только-только покинув материнское гнездо, спешат занять свои наблюдательные посты в ожидании пчел на разных цветах – одуванчике, ромашке. Повинуясь слепому инстинкту, карабкаются малыши на высокие стебли растений и веточки кустарников. Достигнув цветка и убедившись, что выше забраться уже некуда, личинка успокаивается и замирает.

Стоит только на цветок опуститься антофоре, как личинка тут же забирается на ее мохнатое брюшко и прячется в густых волосках. Порой случается так, что на цветок садится медоносная пчела или шмель. Триунгулин, не делая никаких различий, охотно прицепится и к этим насекомым, но, оседлав живой «самолет» и уносясь прочь с цветка, он заведомо обречен на гибель, так как без гнезда единственного рода пчел неспособен дальше развиваться. И только многочисленное потомство в состоянии компенсировать этот слепой инстинкт – даже если погибнут сотни, останутся еще сотни и сотни личинок, которые смогут найти свою заветную антофору.

Триунгулин будет везде странствовать со «своей» пчелой, ожидая, когда антофора выкопает норку и построит там ячейку с медом. И в тот момент, когда пчела опускает брюшко в подготовленную ячейку, откладывая яичко, личинка соскальзывает прямо на это яичко и вместе с ним сплавляется на вязкую медовую массу. Пчела, совершенно ничего не подозревая о подлой диверсии триунгулина, со спокойной совестью запечатывает воском ячейку, чтобы заняться построением следующей. Активная личинка поедает свой живой плот – яичко антофоры, линяет, превращаясь в малоподвижную личинку, напоминающую своим внешним видов личинку известной нам бронзовки, и начинает питаться медом. По мере уменьшения медового запаса она будет взламывать все новые и новые ячейки, поедая мед и обреченное на гибель потомство пчелы.

Но вот наступает момент линьки, и наша личинка превращается в малоподвижную псевдохризалиду, которая вновь преобразуется в достаточно активную личинку, своим обликом напоминающую вторую личинку майки. С наступлением осени она окукливается прямо в сотах антофоры и проводит там всю зиму. Весной взрослый жук взламывает соты и выходит на встречу ласковому весеннему солнышку. Личинка прошла столь долгий и рискованный путь только для того, чтобы взрослый жук всего лишь месяц или два мог наслаждаться прелестями летнего луга и оставил многочисленное потомство.

Нам все-таки удалось разгадать все загадки этого удивительного и редкого жука, но наше знакомство с миром жесткокрылых не заканчивается, и мы опускаемся на дно водоема, чтобы понаблюдать за жизнью интереснейших жуков, которые местом своего обитания выбрали водную стихию.

Тихой размеренной жизнью живет старый, покрытый ряской пруд. Среди зарослей роголистника и элодеи проворно скользят маленькие караси, а на мелководье каждую весну устраивают свои брачные игры тритоны. Изгибаясь всем телом, изумрудные в черных «яблоках», с яркими широкими гребнями вдоль спины самцы тритонов исполняют удивительные танцы перед самками. Или проводят величественные неспешные турниры, чтобы продемонстрировать себя в полной красе и заслужить расположение прекрасного пола. Но «дамы сердца» заняты отнюдь не созерцанием доблести земноводных рыцарей – тихонько шагая по илистому дну, они выискивают личинок комаров и другую живность, которой можно украсить свой скромный стол. Высунувшись наполовину из воды, сидят изумрудно-зеленые прудовые лягушки. Раздувая резонаторы в уголках рта, самцы издают очень мелодичную трель. Но вот перед вытаращенными глазами лягушки зависла стрекоза, и певец, позабыв о музыке, уже высматривает поживу. Быстрый выброс длинного языка – и, хрустнув крыльями, стрекоза пропадает в огромной пасти охотника. Моргнув несколько раз своими вечно удивленными глазами, вокалист вновь принимается за высокое искусство.