Идрис Шах - Учиться как учиться. Психология и духовность на суфийском пути

2. Любой человек, принадлежащий к упомянутым выше типам, может быть введен в соответствующее состояние (воображаемое или реальное) обманом.

Итак, вместо не вызывающего возражений, но фрагментарного перевода «Все, что угодно, ввергнет верующего в экстаз», мы находим целый смысловой спектр, открывающийся по мере того, как мы рассматриваем слова в их альтернативных значениях, он включает:

1. Фиксация на Божественном может привести к опьянению им посредством звука, производимого неживым объектом, не предназначенным вызывать такой эффект.

2. Люди, сосредоточенные на Божественном, могут вновь возвращаться к опьянению [которое может быть, а может и не быть, неподдельным мистическим переживанием] при помощи ритмического звука.

3. Истинные мистические переживания в преданном могут быть вызваны ритмическими методами.

4. Переживания, о которых предполагают, что они мистические, могут быть обманом вызваны в людях, занимающихся [искренне или нет] служением богу.

Персидская поэзия изобилует многозначностями такого рода. Суфию надо быть в состоянии удерживать в уме все взаимоисключающие возможности осмысления, чтобы видеть весь диапазон возможных значений человеческого опыта, который обычные люди втискивают в гораздо меньший диапазон понимания.

В:В вашей книге Суфии [17] мы находим некоторый пояснительный материал по суфийской литературе. Не могли бы вы сказать что-нибудь еще по этому предмету, чтобы помочь в его изучении?

О;Ничто так не выдает поверхностного или неинформированного ученика, когда он приступает к изучению и представлению текстов, имевших хождение ранее, как его способ использования литературы.

Для полной определенности, мы должны указать, что те, кто является прежде всего литератором и академическим ученым, изучают и оценивают литературу способом, соответствующим только внешней оболочке суфийской литературы.

Люди неохотно допускают такую возможность отчасти потому, что многое из суфийской литературы является частью классического литературного наследия: они считают, что она должна быть доступна для изучения только из-за своих источников, разнообразия, изящности, лексики и т. д.

Говорить, что весь этот великолепный материал содержит что-то, не воспринимаемое его самыми рьяными самозваными приверженцами, — значит вызывать их оскорбительное осуждение. Но поскольку это так, мы обязаны сказать об этом. Нравится им это или нет, суфийская литература была написана не для закоренелых педантов, востоковедов, и часто даже не для нынешнего поколения. Есть оболочка, которая видна всем. Зерно может быть собрано теми, кто знает, во-первых, что является шелухой, а также — как добыть зерно.

С точки зрения «инструментального» использования литературы, деятельность по заучиванию отрывков, отбор привлекающих частей, сравнение изданий и рукописей, поиск эмоциональных или интеллектуальных стимулов — все это область, отличная от внутренней функциональной области, представленной в этой литературе.

Никто не отрицает, что такие мастера, как Руми, открыто говорили об этом. Но на это не обращают никакого внимания — и продолжают изучать Руми. Результат таков: они поглощают обучающий материал вместе с нейтрализующим противоядием, или защитным материалом, которым он окутан. Единственный эффект — культурный, в антропологическом смысле слова.

С суфийской точки зрения, такие люди, конечно, имеют полное право на свой уровень понимания. Серьезность ситуации становится очевидной, когда они учат других людей, способных на большее понимание, обращаться с этими материалами таким же относительно поверхностным способом, как делают это они сами.

И вот тут-то мы вынуждены кое-что сказать и многое сделать.

Мы обнаруживаем, что сфера бытия таким образом подготовленных людей бедна, а восприятия (в суфийском смысле) — карликовые. Иногда они оказываются под влиянием определенных стимулов и развивают то, что является тревожными тенденциями доктринерской или академической природы.

Вот несколько особенностей суфийской литературы:

1. Некоторые книги, некоторые отрывки предназначены для чтения в определенном порядке.

2. Некоторые книги и отрывки следует читать при особых внешних условиях.

3. Некоторые следует читать вслух, некоторые молча, некоторые в одиночестве, некоторые в группе.

4. Некоторые являются лишь средствами для иллюстраций или передачи другого содержания, обычно рассматриваемого как чуждое или вторичное по отношению к тексту.

5. Некоторые имеют ограниченное использование или временное назначение, будучи адресованными сообществам в определенных местах, на определенных стадиях развития или на ограниченное время.

6. Некоторые формы имеют скрытые значения, которые дают согласованные, но уводящие в сторону смыслы, защитные средства, чтобы отваживать тех, кто может напортить.

7. Некоторые нашпигованы материалами, умышленно составленными для того, чтобы ввести в заблуждение или увести в сторону, для их же собственной безопасности, тех, кто не обучен правильно.

8. Некоторые книги содержат совершенно иной потенциал, и они являются передаточным механизмом, использующим средства, отличные от содержащихся в них писаний. Исходно, они составлялись вообще не для чтения.

9. Суфийская литература — это часть тщательно разработанного плана. Ее неправильное использование не ведет к чему-то, имеющему постоянную ценность.

Суфийские доктрины, а временами и ключи к ним, иногда вставлены в совершенно другой материал, вообще не распознаваемый непосвященными как суфийский. Многие из этих доктрин в действительности являются темами для медитаций. У них глубокая функция, почти неизвестная скучным формалистам, фанатикам, имитаторам или оккультистам.

Многие люди знакомятся с классикой или любой суфийской литературой, которую могут достать, думая, что извлекут из этого пользу. Многие, опять-таки, думают, что уже извлекли пользу. Но поскольку, такие люди не могут постичь повторяемость или образец, на котором основан план учебы, они не извлекают питательного и развивающего содержимого из этих материалов.

Даже просто знакомство с суфийскими материалами, с целью будущего развития, должно в некоторый момент происходить в соответствии со Школьным образцом, который сам основан на "великом замысле", раскрывающем богатства этой необычайной сокровищницы.

Никакая форма отбора, никакой способ изучения от А до Я, никакое просто погружение в "суфийское мышление", никакое участие в суфийских упражнениях или ритуалах, если те проводятся произвольно (а под этим мы понимаем отсутствие руководства со стороны тех, кто знает образец) — ничто из этого не может открыть доступ к глубокому суфийскому содержанию.