Эндерс Кей - О самом важном

Долей малой перевесил
Груз, тянувший за шинель.
И куда как бодр и весел,
Пролетает сквозь тоннель.

Комендант иного мира
За охраной суетной
Не заметил пассажира
На площадке тормозной.

Да ему и толку мало:
Порожняк и порожняк.
И прощальный генералу
Тёркин ручкой сделал знак.

Дескать, что кому пригодней.
На себя ответ беру,
Рад весьма, что в преисподней
Не пришелся ко двору.

И как будто к нужной цели
Прямиком на белый свет,
Вверх и вверх пошли тоннели
В гору, в гору. Только – нет!

Чуть смежил глаза устало,
И не стало в тот же миг
Ни подножки, ни состава —
На своих опять двоих.

Вот что значит без билета,
Невеселые дела.
А дорога с того света
Далека ещё была.

Поискал во тьме руками,
Чтоб на ощупь по стене…
И пошло всё то кругами,
От чего кричат во сне…

Там в страде невыразимой,
В темноте – хоть глаз коли —
Всей войны крутые зимы
И жары ее прошли.

Там руин горячий щебень
Бомбы рушили на грудь,
И огни толклися в небе,
Заслоняя Млечный Путь.

Там валы, завалы, кручи
Громоздились поперек.
И песок сухой, сыпучий
Из-под ног бессильных тек.

И мороз по голой коже
Драл ножовкой ледяной.
А глоток воды дороже
Жизни, может, был самой.

И до робкого сознанья,
Что забрезжило в пути, —
То не Тёркин был – дыханье
Одинокое в груди.

Боль была без утоленья
С темной тяжкою тоской.
Неисходное томленье,
Что звало принять покой…

Но вела, вела солдата
Сила жизни – наш ходатай
И заступник всех верней, —
Жизни бренной, небогатой
Золотым запасом дней.

Как там смерть ни билась круто,
Переменчива борьба,
Час настал из долгих суток,
И настала та минута —
Дотащился до столба.

До границы. Вот застава,
Поперек дороги жердь.
И дышать полегче стало,
И уже сама устала
И на шаг отстала Смерть.

Вот уж дома – только б ноги
Перекинуть через край.
Но не в силах без подмоги,
Пал солдат в конце дороги.
Точка, Тёркин. Помирай.

А уж то-то неохота,
Никакого нет расчёта,
Коль от смерти ты утек.
И всего-то нужен кто-то,
Кто бы капельку помог.

Так бывает и в обычной
Нашей сутолоке здесь:
Вот уж всё, что мог ты лично,
Одолел, да вышел весь.

Даром всё – легко ль смириться
Годы мук, надежд, труда…
Был бы бог, так помолиться.
А как нету – что тогда?

Что тогда – в тот час недобрый,
Испытанья горький час?
Человек, не чин загробный,
Человек, тебе подобный, —
Вот кто нужен, кто бы спас…

Смерть придвинулась украдкой,
Не проси – скупа, стара…
И за той минутой шаткой
Нам из сказки в быль пора.

В этот мир живых, где ныне
Нашу службу мы несем…
– Редкий случай в медицине, —
Слышит Тёркин, как сквозь сон.

Проморгался в теплой хате,
Простыня – не белый снег,
И стоит над ним в халате
Не покойник – человек.

И хотя вздохнуть свободно
В полный вздох ещё не мог,
Чует – жив! Тропой обходной
Из жары, из тьмы безводной
Душу с телом доволок.
Словно той живой, природной,
Дорогой воды холодной
Выпил целый котелок…

Поздравляют с Новым годом.
– Ах, так вот что – Новый год!
И своим обычным ходом
За стеной война идет.

Отдохнуть в тепле не шутка.
Дай-ка, думает, вздремну.

И дивится вслух наука:
– Ай да Тёркин! Ну и ну!
Воротился с того света,
Прибыл вновь на белый свет.
Тут уж верная примета:
Жить ему ещё сто лет!

– Точка?
– Вывернулся ловко
Из-под крышки гробовой
Тёркин твой.
– Лиха концовка.
– Точка всё же с запятой…

– Как же: Тёркин на том свете!
– Озорство и произвол:
Из живых и сущих в нети
Автор вдруг его увел.
В мир загробный.

– А постольку
Сам собой встает вопрос:
Почему же не на стройку?
– Не в колхоз?
– И не в совхоз?
– Почему не в цех к мотору?
– Не к мартену?
– Не в забой?
– Даже, скажем, не в контору? —
Годен к должности любой.

– Молодца такой закваски —
В кабинеты – не расчет.
– Хоть в ансамбль
грузинской пляски,
Так и там не подведет.

– Прозевал товарищ автор,
Не потрафил в первый ряд —
Двинуть парня в космонавты.
– В космонавты – староват.

– Впору был бы по отваге
И развитию ума.
– В космонавты?
– Нет, в завмаги!
– Ох, запутают.
– Тюрьма…
– Укрепить бы сеть Нарпита.
– Да не худо бы Жилстрой…

– А милиция забыта?
– А пожарник – не герой?..

Ах, читатель, в этом смысле
Одного ты не учел:
Всех тех мест не перечислить,
Где бы Тёркин подошел.

Спор о том, чьим быть герою
При наличье стольких свойств,
Возникал ещё порою
Меж родами наших войск.

Тёркин – тем ли, этим боком —
В жизни воинской своей
Близок был в раскате дней
И с войны могучим богом,

И гремел по тем дорогам
С маршем танковых частей,
И везде имел друзей,
Оставаясь в смысле строгом
За царицею полей.

Потому в солдатском толке,
По достоинствам своим,
Признан был героем Тёркин
Как бы общевойсковым…

И совсем не по закону
Был бы он приписан мной —
Вдруг – по ведомству какому
Или отрасли одной.

На него уже управа
Недействительна моя:
Где по нраву —
Там по праву
Выбирает он края.

И не важно, в самом деле,
На каком теперь посту —
В министерстве иль артели
Занимает высоту.

Там, где жизнь, ему привольно,
Там, где радость, он и рад,
Там, где боль, ему и больно,
Там, где битва, он – солдат.
Хоть иные батареи
И калибры встали в строй,
И всему иной покрой…
Автор – пусть его стареет,
Пусть не старится герой!

И такой сюжет для сказки
Я избрал не потому,
Чтобы только без подсказки
Сладить с делом самому.

Я в свою ходил атаку,
Мысль одна владела мной:
Слажу с этой, так со всякой
Сказкой слажу я иной.

И в надежде, что задача
Мне пришлася по плечу,
Я – с чего я книжку начал,
Тем ее и заключу.
Я просил тебя покорно
Прочитать ее сперва.
И теперь твои бесспорны,
А мои – ничто – права.
Не держи теперь в секрете
Ту ли, эту к делу речь.

Мы с тобой на этом свете:
Хлеб-соль ешь,
А правду режь.