Мария-Луиза фон Франц - О снах и о смерти

Память об этих древних верованиях хорошо сохранилась в прекрасной румынской балладе «Миорица», в которой два завистника планируют убить красивого молодого пастуха, т. к. последний намного храбрее и богаче, чем они (у него больше овец). Преданная пастуху ясновидящая овечка предупреждает его об этом плане. Он отвечает ей: «Похорони меня на родной земле, рядом с моим стадом, и поставь на моей могиле флейты, на которых будет играть ветер. Не говори другим овцам, что я был убит. Скажи им:

Это брак со смертью, объединение души со вселенной, с анимой мунди в утробе природы. Затем пастух просит овечку сказать его матери только то, что он женится на королеве, и ничего больше, если она будет искать его. Он хочет уберечь её от печали и дать ей надежду на то, что когда-нибудь он снова вернётся в этот мир. В конечном итоге он вернулся к великой матери, к Природе. Многие переводчики видят в этой песне описание смерти человека и его слияние с тотальностью природы. Но я понимаю это более буквально, как брак между анимой и космическим измерением бессознательной психики.

Украинская народная песня содержит тот же самый мотив, но в более упрощённой форме. В этой песне умирающий воин обращается к своему коню:

В турецкой народной песне умерший говорит своим родителям:

Как нам известно, анима мужчины связана с образом матери. Поэтому в данной песне невеста также является «Матерью Мира» — анимой мунди, которая одновременно и мать, и невеста для мёртвых мужчин.

Рис. 7. Брак со смертью. Небесная богиня Нут лежит на дне гроба, раскинув руки к мумии. Над ней висит умерший Ба.

В древней Греции, как уже было отмечено выше, самая глубокая часть могильной камеры называлась thalamos (спальней новобрачных). Стены этрусских гробниц украшались красочными дионисийскими изображениями танцев, веселья и пиршеств, которые походили на свадебные торжества. Богатая образами египетская культура использует те же самые мотивы. Крышки и днища гробов часто окрашиваются изображениями Нут, небесной богини, таким образом, что мёртвые буквально отдыхают на её руках. На верхней крышке гроба часто рисуют Исиду, а на нижней — Нефтиду. В осирийских мистериях на пятом часу скорбящий говорит умирающему:

Вставай, милорд (так велит твоя мать Нут); я пришёл защитить тебя. Твоя мать расстилает над тобой небеса. Я делаю твоё тело красивее, чем у других богов, и преображаю твой трон.[34]

До седьмого-восьмого часа дня литургия идёт следующим образом:

О, Осирис, глава запада!

Посмотри, твоя сестра Исида идёт к тебе. Она любит тебя и окружает своей защитной магической силой. Посмотри, твоя сестра Нефтида идёт к тебе. Они обе защищают тебя.[35]

В двенадцать часов:

Поднимайся, Господь! Как прекрасны твои члены; как прекрасны твои покои. Твои подруги обнимают тебя.[36]

И, наконец, в десять часов ночи:

О, Осирис, глава запада, Исида лечит тебя, Нефтида обнимает тебя. Ты самый прекрасный бог, т. к. на тебя направлено их внимание.[37]

Мистическая природа «Миорицы» восходит к древним идеям, которые возникли в Азии, а затем распространились на всю восточную часть бассейна Средиземного моря (Крит, Кипр, Киклады, Минойский материк и т. д.). Во многих могилах этой местности находят образы «великой богини» в окружении голубей, быков, змей и т. д. Они защищают трансформацию мёртвых. В Средневековье, как было упомянуто выше, трупы часто упаковывали в пифосы (большие сосуды), где они ожидали воскресения вместе с семенами кукурузы. На сосудах Кипра можно найти изображения пар, которые представляют мёртвого и его партнёра или иерогамию, божественную пару. Находящиеся рядом с этой парой голуби символизируют любовь великой богини.[38] С точки зрения психологии, мотив относящейся к смерти иерогамии принадлежит миру, в котором господствует Великая Богиня, богиня-мать или феминный принцип Эроса. В патриархальной, воинственной культуре этот мотив кажется менее значимым.

1. По-видимому, здесь подразумевается использование святой воды.

2. В тексте говорится о «дыме», который не очень удачно вписывается в контекст. Дым для алхимиков был символом сублимированного материала.

3. Berthelot, Collection, Vol. 2, p. 293, pars. loff.

4. «Гранатовый сад» — это название древнего каббалистического трактата Моисея Кордоверо (16 век). «В каббалистической доктрине Малкут и Тифарет… представляют женский и мужской духовные принципы». Это отмечено в «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях» Аниэлой Яффе (с. 294).

5. Воспоминания, с. 293–295.

6. Письма, часть 1, с. 358.

7. См. «Сикст Сиены», Библиотека Венеции, с. 478. Также см. Martin

8. Grabmann «Die echten Schriften des hi. Thomas von Aquin», с. 189. Кроме того, см. М.-Л. Фон Франц «Восходящая Аврора», с 145.

9. Ibid., с. 145, 147.

10. «Эго и Архетип», с. 217.

11. См. фон Франц «Число и время», с. 172.

12. См. фон Франц «Об архетипах смерти», с 14.

13. Как видно из сна, это тело больше не является «старым», оно представляет собой новое одухотворённое тело.

14. «Смерть девушки», с. 28.

15. Цитировано по «Жизни и смерти в религиях», с. 178.

16. Там же, с 203.

17. «Zigeuner Marchen», с. 117.

18. «Franzosische Marchen», с. 141. Также см. «Bretonische Marchen».

19. См. М.-Л. Фон Франц «Страсти Перпетуи», с. 11, 13.

20. Это утверждение основано исключительно на глубоких и тонких толкованиях Анри Корбин духовного тела и небесной земли. С. 3 -105.

21. Ibid., с. 15; также см. с. 38.

22. Ibid., с. 28, 36, 42.

23. Ibid., с. 42.

24. Ibid.

25. Ibid.

26. М.-Л. фон Франц «Об архетипах смерти», с. 13.

27. Барбара Ханна «Regression oder Erneuerung im Alter», с 191.

28. Ibid., с. 191.

29. Traumbuch, с. 207.

30. См. Emily Vermeule «Аспекты смерти в раннем греческом искусстве и поэзии». В этом материале представлены очень значимые интерпретации, однако текст часто поверхностен.

31. Цит. по Мирча Элиаде «Von Zalmoxis zu Dschingis-Khan», с 239. Как отмечает Элиаде, это прекрасное стихотворение практически невозможно перевести. Грубый перевод Элиаде с французского был таким: «Скажи им, что я освободил / прекрасную королеву / И обещал Вселенной, / Что в этой свадьбе / Развернётся нить звёзд, / Что Солнце и Луна будут держать корону / Над троном; / Горы были моими священниками / Деревья — моими свидетелями, / Гимны были песнями / Лесных птиц, / И теперь у меня есть девственные звёзды, / свечи, / тысячи птиц и ярких созвездий».