Карлос Кастанеда - Отдельная реальность: Дальнейшие беседы с доном Хуаном

— Вообще на меня не смотри, — угрожающе сказал дон Хуан.

Я отвел глаза и уставился в землю.

— В принципе не фиксируй взгляд. Ни на чем, — приказал дон Хуан и отступил в сторону, чтобы помочь мне идти.

Я не чувствовал шагов и не мог понять, каким образом иду, однако с помощью дона Хуана — он держал меня под руку — я умудрился пройти за дом и добраться до оросительной канавы.

— Теперь созерцай воду, — велел дон Хуан.

Я посмотрел на воду, но созерцание у меня не выходило — отвлекало течение. Дон Хуан шутливо призывал меня использовать свою «силу созерцания», но я не мог сосредоточиться и снова начал смотреть на его лицо. Свечение больше не появлялось.

Во всем теле возник зуд, похожий на ощущение, которое бывает в руке или ноге, которая затекла во время сна. Появились подергивания в мышцах ног. Дон Хуан затолкал меня в воду, и я пошел на дно. Канава была мелкой, и когда я лег на дно, он тут же вытащил меня обратно за правую руку, которую не отпускал с самого начала.

Приходил в себя я довольно долго. Когда через несколько часов мы вернулись в дом, я попросил его объяснить, что со мной происходило. Переодеваясь, я с воодушевлением описывал ему свои видения, но он поставил на них большой жирный крест, заявив, что они не стоят и выеденного яйца.

— Подумаешь, большое дело, — говорил он, поддразнивая меня. — Сияние он видел! Тоже мне…

Я требовал объяснений. Тогда он встал и сказал, что ему нужно кое-куда сходить. Было пять часов вечера.

На следующий день я снова пристал к нему, требуя объяснить странные вещи, которые со мной происходили накануне.

— Дон Хуан, это было видение?

Он молчал, загадочно улыбаясь, а я все настойчивее требовал ответа.

— Скажем так: видение — это нечто подобное, — наконец, произнес он. — Ты созерцал мое лицо и видел его сияние. Просто дымок дает возможность созерцать подобным образом. Ничего особенного в этом нет.

— А чем отличается видение ?

— Когда видишь, мир теряет привычные черты. Все, что ты видишь, ты видишь впервые, оно ни на что не похоже. Мир невероятен!

— Почему невероятен? Что делает его таковым?

— Потому что не остается ничего знакомого, ничего узнаваемого. Все, что ты созерцаешь, превращается в ничто! Вчера ты не видел. Ты созерцал мое лицо и, поскольку я нравлюсь тебе, ты видел мое свечение. Я не был ужасен, как страж, наоборот — красив и интересен. Однако это было не видение, так как я не превратился для тебя в ничто. Но это был первый реальный шаг к видению. Твоя единственная ошибка была в том, что ты сфокусировался на мне. И в этом смысле я для тебя ничуть не лучше стража. В обоих случаях ты поддался и не видел.

— Ты говоришь, что все превращается в ничто. Как понять это? Вещи исчезают?

— Нет, не исчезают. Они не пропадают, если ты это имеешь в виду. Все остается на своих местах, но в то же время превращается в ничто.

— Я не понимаю тебя, дон Хуан!

— Ты чертовски настойчив, когда дело доходит до болтовни! — с серьезным видом воскликнул дон Хуан. — Слушай, а может, мы неправильно вычислили твое обещание, а? На самом деле ты, наверное, обещал никогда не прекращать болтовню.

Дон Хуан говорил довольно сурово. На лице его было выражение озабоченности. Я хотел рассмеяться, но не решился, поверив, что он и в самом деле серьезен. Но он засмеялся. Я сказал, что начинаю нервничать, если долго не разговариваю.

— Давай пройдемся, — предложил он.

Он повел меня к выходу из каньона, тянувшегося между холмами. Мы шли около часа. Добравшись, мы немного отдохнули, а потом дон Хуан повел меня сквозь густой колючий кустарник к источнику, вернее, к тому месту, где когда-то был источник. Но сейчас там было так же сухо, как и везде вокруг.

— Сядь в центре источника, — велел он.

Я повиновался и сел.

— А ты что, не собираешься здесь садиться? — спросил я, заметив, что он присматривает место возле камня у подножия холма, метрах в двадцати от источника.

Он ответил, что понаблюдает за мной оттуда. Я сидел, подтянув колени к груди. Он велел мне поджать под себя левую ногу, а правую оставить согнутой с поднятой коленкой. Сжатой в кулак правой рукой я должен был опереться о землю, а левую руку согнуть в локте на уровне груди. Дон Хуан сказал, чтобы я сел в такой позе лицом к нему и расслабился, но, как он выразился, «не распускался». Когда я таким образом приготовился, он вытащил из сумочки какую-то беловатую веревочку, связанную в петлю. Надев петлю на шею, он сильно натянул ее левой рукой. Получились две струны, одну из которых он дернул правой рукой. Она издала протяжный вибрирующий звук.

Затем он ослабил натяжение и сказал мне особое слово, которое я должен был выкрикивать, если вдруг почувствую, что на меня кто-то набросился.

Я спросил, кто может на меня наброситься. Он велел мне молчать. Потом рукой подал знак, что начинает, но не начал, а сказал, что, если нападение примет очень уж угрожающий характер, то мне следует принять боевую стойку, которой он научил меня несколько лет назад. Эта стойка являлась частью техники магической защиты. Она использовалась в особо опасных и критических ситуациях и представляла собой нечто вроде танца, во время которого носком левой ноги ритмично ударяют по земле, хлопая при этом себя изо всех сил по правой ляжке.

Я почувствовал очень сильное опасение и хотел спросить о причине нашего пребывания там, но дон Хуан не дал мне даже рта раскрыть, начав дергать струну. Он дернул ее несколько раз с промежутками секунд двадцать. Я обратил внимание на то, что каждый раз он изо всех сил натягивает петлю, так что рука и шея дрожали от напряжения. Звук получался более чистый, и я заметил, что, дергая струну, он, кроме того, особым образом вскрикивает. Сочетание звука струны и этого выкрика порождало какие-то невероятные, ни на что не похожие вибрации.

На меня пока никто не нападал, но глядя на напряженное тело дона Хуана и вслушиваясь в зловещие сверхъестественные звуки, я почти вошел в транс.

Дон Хуан немного расслабился и оглянулся на меня. Пока он играл, я видел только его спину — он сидел, повернувшись лицом в том же направлении, что и я, то есть на юго-восток.

— Когда я играю, не смотри на меня, но ни в коем случае не закрывай глаза. Смотри в землю перед собой и слушай.

Он снова натянул струну и заиграл. Я смотрел в землю и слушал, сосредоточившись на звуке. Ничего подобного мне в жизни слышать не доводилось.

Меня охватил страх. Раскаты потустороннего звука заполнили каньон и «высекли» из скал эхо. Я отчетливо слышал, как звук, издаваемый доном Хуаном, возвращается ко мне со всех сторон, отражаясь от стен каньона. Дон Хуан, должно быть, тоже заметил это и натянул струну сильнее. После этого, хотя звук стал более пронзительным, эхо, казалось, ослабло, а потом сконцентрировалось в одной точке — на юго-востоке.