Карлос Кастанеда - Отдельная реальность: Дальнейшие беседы с доном Хуаном

Я подчинился и сразу же провалился в зеленый туман. Потом появились пузырьки. Голос дона Хуана воспринимался как очень странный и пугающий грохот. Услышав его, я тут же перестал видеть пузырьки.

— Заберись на один из пузырьков, — услышал я.

Я изо всех сил старался одновременно сохранять восприятие пузырьков и слышать голос. Не знаю, сколько времени я боролся, однако в какой-то момент осознал, что могу-таки слушать дона Хуана, не теряя из виду пузырьки, которые все плыли и плыли, пересекая поле моего зрения. Дон Хуан настойчиво требовал, чтобы я последовал за одним из них и забрался на него.

Я раздумывал, каким образом это можно осуществить, и я автоматически спросил: «Как»? Слово было похоже на буй, на котором я всплыл из глубин своего существа. Я услышал свой голос. Он звучал как собачий вой. Дон Хуан взвыл по-собачьи в ответ, а потом добавил несколько завываний койота, после чего рассмеялся. Я подумал, что это действительно смешно, и засмеялся тоже.

Дон Хуан очень спокойно сказал, что я должен позволить себе прикрепиться к пузырьку, следуя за ним.

— Погружайся в туман, — велел он. — В туман!

Я вернулся в туман и обнаружил, что движение пузырьков замедлилось и они стали величиной с баскетбольные мячи. Теперь они были такими большими и двигались так медленно, что их можно было как следует рассмотреть. Это не были пузырьки, они не походили ни на мыльные пузыри, ни на воздушные шары, ни на какие-либо сферические емкости. Они не были емкостями и все же имели их форму. Не были они также и круглыми, хотя в самом начале, только начав их различать, я был уверен, что они круглые, и пузырьки были первым образом, возникшим в сознании. Я смотрел на них как будто бы через окно, рама которого мешала мне проследить весь их путь; они вплывали в поле моего восприятия и выплывали из него. Однако стоило мне перестать видеть их пузырьками, как я тут же смог следовать за ними, что в свою очередь позволило прикрепиться к одному из них и поплыть вместе с ним. Я действительно чувствовал, что двигаюсь. Фактически я сам был пузырьком или чем-то напоминающим его.

Затем я услышал голос дона Хуана. Его звук встряхнул меня, и я утратил ощущение того, что я пузырек. Звук был ужасно пугающим, он слышался откуда-то очень издалека, был металлическим, как если бы дон Хуан говорил через громкоговоритель. Я разобрал некоторые слова.

— Посмотри на берег!

Я увидел большую массу воды и слышал ее шум.

— Посмотри на берег! — снова велел дон Хуан.

Я увидел бетонную стену. Шум воды стал ужасающе громким. Он поглотил меня и внезапно прекратился, как будто его отключили или обрезали. Я провалился в ощущение черноты, сна.

Я осознал, что лежу в канаве. Дон Хуан что-то бормотал и брызгал водой мне в лицо. Потом с головой окунул меня в воду, вытащил, за шиворот подтянул к берегу и оставил лежать в воде, уложив голову на край канавы. Рукам и ногам было очень приятно. Я вытянул их. Глаза устали и чесались. Я поднял руку, чтобы их потереть. Это оказалось очень трудно — рука была тяжелой, мне едва удалось приподнять ее над водой, но сделав это, я обнаружил, что она вся покрыта зеленым туманом. Сама рука выглядела темным пятном в массе тумана, окруженным интенсивным зеленоватым свечением. Я поспешно вскочил на ноги и, стоя по колено в воде посреди канавы, посмотрел на свое тело — оно было глубокого зеленого цвета. Цвет был настолько интенсивным, что вызывал ощущение вязкой субстанции. Я был похож на фигурку из корня дурмана, которую дон Хуан сделал мне несколько лет назад.

Дон Хуан велел мне выйти из воды. Я обратил внимание на настоятельный тон его голоса.

— Я зеленый, — сказал я.

— Прекрати! — приказал он. — У тебя нет времени. Вода уже почти поймала тебя. Убирайся оттуда! Быстро!

Я в панике выскочил на берег.

— На этот раз ты должен подробно рассказать мне обо всем, — буднично сказал мне дон Хуан, как только мы уселись в его комнате.

Последовательность событий, однако, его не интересовала. Он хотел детально знать только одно — что я видел после указания смотреть на берег. Я описал стену. Он спросил:

— Стена была справа или слева от тебя?

— Она была прямо передо мной.

— Нет, она должна была быть либо справа, либо слева. В то мгновение, когда ты только заметил ее, где она была? Закрой глаза и не открывай, пока не вспомнишь.

Он встал и, пока я вспоминал с закрытыми глазами, развернул меня лицом на восток — так я сидел на берегу. Потом он спросил, в каком направлении я двигался.

Я ответил, что вперед. Тогда он потребовал, чтобы я вернулся к тому моменту, когда увидел пузырьки.

— Как они двигались? — спросил он.

Дон Хуан требовал, чтобы я вспомнил, и наконец я признал, что пузырьки вроде бы двигались вправо. Но я был не настолько в этом уверен, как ему хотелось бы. В результате учиненного мне допроса я осознал, что неспособен классифицировать свои переживания. Сначала пузырьки двигались вправо, но потом, когда их размеры увеличились, они стали появляться отовсюду. Некоторые наплывали прямо на меня, остальные двигались во всевозможных направлениях. Были пузырьки, которые проплывали над и подо мною. Они были везде, со всех сторон. Я вспомнил их шипение; вероятно, восприятие пузырьков осуществлялось не только визуально, но и на слух.

Когда пузырьки выросли до такой степени, что я смог «взобраться» на один из них, стало «видно», как они трутся друг о друга, подобно детским воздушным шарам, связанным в гроздь.

Мое возбуждение усилилось, когда я вспомнил подробности моего восприятия. Но дона Хуана, однако, это не интересовало. Я сказал ему, что видел шипение пузырьков. Это было не чисто слуховым или визуальным эффектом, а чем-то неопределенным, но, тем не менее, кристально ясным. Пузырьки терлись друг о друга. Я не видел и не слышал их движения, я чувствовал его; я сам был частью этого движения и звука.

Воспоминание потрясло меня. Я возбужденно схватил дона Хуана за руку. Я понял, что у пузырьков отсутствовала внешняя граница, и в то же время они имели форму; контуры их непрерывно менялись и выглядели какими-то неровными, зазубренными. Пузырьки сливались и разделялись с огромной скоростью, но их движение не слепило. Они двигались быстро и в то же время медленно.

Рассказывая о своем переживании, я вспомнил еще одно — окраску пузырьков. Они были прозрачными, очень яркими и казались почти зелеными, хотя это и не было оттенком в привычном смысле.

— Ты отклонился от темы, — сказал дон Хуан. — Это все неважно. Ты цепляешься за мелочи. Единственное, что имеет значение, — это направление твоего движения.

Я мог вспомнить только то, что в моем перемещении не было точки отсчета. Но дон Хуан решил, что если сначала пузырьки двигались в основном вправо, то есть на юг, значит следует обратить внимание именно на это направление. Он вновь настойчиво потребовал вспомнить, где была стена — справа или слева.