Джон Ури Ллойд - Этидорпа, или край Земли

"Да, - ответил он - когда они изучат факты и тогда будут в состоянии разрешить загадку некоторых феноменов, связанных с процессами рассеивания, которые они сейчас не понимают. Разве я не сказал Вам, что после факта, который стал ясен, было легко увидеть, как Колумб стоял на одном конце шара? То, что я показал через опыт, вероятно, является новым принципом в гидростатике. Но я провёл это натуральным способом для объяснения неясных природных феноменов, которые человек пытается объяснить посредством неоправданных методов".

"Можете возобновить Ваше повествование. Я согласен с тем, что, когда жидкости соединены, как Вы показали, посредством пористой субстанции, то одна перетекает в другую, и поверхность более лёгкой жидкости в этом случае займёт положение ниже поверхности более тяжёлой".

"Вам необходимо признать также, - сказал он - что, когда солевые растворы подвержены земному притяжению, то при определённых условиях твёрдые тела могут через капиллярное притяжение остаться позади, а чистая вода, в конечном счете, пройдёт через пористый проводник. Если бы это было не так, то единственная естественная поверхность родниковой воды на земле была бы морской водой, потому что поверхностный слой земли заполнен солевыми растворами. Все реки и озёра, наполненные пресной водой, были бы также солёными и вонючими от серных компонентов, ибо на больших глубинах всегда присутствует солёная и зловонная вода. Даже в тех странах, где вся вода, находящаяся ниже непосредственной поверхности земли, солёная, бегущие источники капиллярного происхождения чистые и свежие. Можете себе представить, насколько всё было бы иначе, если бы не закон, который я привёл, ведь вся поверхность земной скорлупы пронизана морскими и солевыми водами. Разве ваша "философия" никогда не приводила Вас к такому заключению?"

Продолжая, мой гость рассуждал: "Разве не существуют озёра на земной поверхности, в которые впадают реки и течения, но которые не имеют видимого выхода? Не являются ли такие озёра солёными, несмотря на то, что входящий в них источник воды является сравнительно пресным? Не пытались ли Вы, когда-либо, задаться вопросом, что капиллярность при помощи поверхностного испарения (и не только испарения, как принято считать) не разделяет воды этих озёр от солевых субстанций, занесённых в них потоками, порождая, поэтому, солёные озера? Не породит ли такое действие, после долгих периодов времени, кристаллические отложения в некоторых местах дна таких озёр, что в конечном итоге создаст залежи соли?"

"Это возможно" - ответил я.

"Не только возможно, но и вероятно. Не только вероятно, но и истинно. Поверхностные реки могут течь через вмешивающуюся солевую субстанцию, находящуюся над солевыми кристаллами. В самом деле, из-за различий в специфической силе тяжести поверхность озера может состоять из относительно пресной воды, хотя на таких глубинах снизу создаются солевые отложения, а между этими крайностями может пребывать страта за стратой солевых растворов, уменьшаясь в силе тяжести по отношению к верху".

Затем он взял манускрипт и продолжил его читать ясным музыкальным голосом, в то время как я сидел в качестве более удовлетворённого слушателя, чем прежде. Я был не только смущен, но и убеждён. И я вспомнил высказывание Сократа, что нет для человека большей удачи, чем тогда, когда его ошибка опровергнута.

Мой непрошенный гость возобновляет чтение манускрипта

Глава 21

Мой вес исчезает

Мы внезапно остановились, так как неожиданно подошли к краю обрыва глубиной, по меньшей мере, в двадцать футов.

"Давайте прыгнем вниз"- сказал мой гид.

"Это было бы опасно, - ответил я - нельзя ли нам спуститься с какого-нибудь места, где не так глубоко?"

"Нет. Пропасть проходит вдоль нашего пути на многие мили, а в этом месте у нас была бы наименьшая трудность. Кроме того, опасности не существует. Особая сила тяжести наших тел сейчас настолько мала, что мы могли бы без вреда прыгнуть на вдвое большее расстояние".

"Не могу вас понять. Мы состоим из плоти, наши тела обладают весом, падение будет сильным".

"Снова Вы рассуждаете с позиции Вашей прошлой жизни, и как обычно ошибаетесь. Будет маленькое столкновение потому, что, как я уже сказал, тела наши в настоящий момент сравнительно лёгкие. Отчасти это оттого, что мы потеряли вес. Сейчас Вы весите всего лишь около пятидесяти фунтов, если бы взвесились на весах".

Я стоял в недоумении.

"Вы дурачите меня. Мой вес свыше ста пятидесяти фунтов, как же я его потерял? Правда я заметил лёгкость, с которой мы недавно проходили наш путь, особенно в его последней части, но я объясняю это отчасти тем, что наш курс направлен вниз, под уклоном, и действует оживляющая мощь в атмосфере этой каверны".

"Это объясняет лишь часть вопроса, - сказал он - на который в своё время был ответ. Я заявляю факт. Но если бы Вы, в самом деле, не израсходовали столь малое количество энергии, то задолго до этого были бы совершенно истощены. За прошедшее время Вы увеличили свою силу, даже помолодели. Ваше морщинистое лицо стало более гладким, а голос снова стал естественным. На поверхности земли при помощи Ваших братьев Вы преждевременно постарели, чтобы при прохождении линии гравитации снова смогли стать бодрым и наслаждаться своей зрелостью. Если бы тот процесс старения не был выполнен, Вы бы сейчас во многих отношениях стали, как ребёнок". Он встал передо мной:

"Прыгните вверх"- сказал он. Я с готовностью выполнил эту неожиданную команду и с достаточной силой подпрыгнул вверх, как предполагал, на шесть дюймов от земли. На самом деле я отскочил вверх на полных шесть футов. Мой спутник как будто не заметил моего удивлённого взгляда, когда я приземлился, и тихо сказал:

"Если без излишнего напряжения Вы можете пролететь шесть футов, не почувствовав сильного приземления, то разве Вы не можете прыгнуть вниз на двадцать футов? Смотрите!"

И он свободно пролетел над обрывом, приземлившись невредимый на каменное основание внизу.

Даже тогда, когда я заколебался, он крикнул:

"Повисните на руках на краю и тогда прыгайте".

Я послушался, и падение с высоты четырнадцати футов подействовало на меня так, будто я стал лёгким, как пробка. Я парил к земле, подобно падающему листу, и пристал напротив обрыва в удивительном расположении духа.

"Другие прошли через Ваш опыт,- сказал он - поэтому я пропускаю Ваше недоумение. Но опыты, с которыми Вы сейчас сталкиваетесь, устраняют недоверие. Делание есть вера".

Он милостиво улыбнулся.

Я изумился, обдумывая в голове то, что люди в абстрактном размышлении проходили через необычные опыты, не зная об условиях, окружающих их, пока внимание их не было обращено на видимые и всё же незамечаемые окрестности, и тогда они видели действительность. Загадочная картина бросается в глаза и оставляет отпечаток на ретине, но она лишена характера до тех пор, пока скрытая форма не появляется в сознании. Тогда эта форма всегда важна для глаза. Теперь моё удивительное движение, когда на него было обращено внимание, находилось непрерывно в моём уме, и я обнаружил себя внезапно овладевшим человеческой силой, имея вес младенца. Я поднимал ноги без всякого усилия, казалось, что они были лишены веса. Я подпрыгивал, кувыркался и вращался над гладкой поверхностью каменного пола без вреда. Казалось, что я стал воздушным подобием моего прошлого "я", моей материальной субстанции, потерявшей в весе без соответственной потери силы. Я ущипнул себя, чтобы убедиться, что всё это было не сон, затем я попытался убедить себя, что я стал жертвой бреда, но напрасно. Как реальность, жестокая реальность, слишком сурово предстало передо мной моё существование. Что-то похожее на опьянение снова овладело мной, и я уповал на конец, каким бы он ни был.Мы возобновили путешествие и поспешили с возрастающим ускорением, галопом рука об руку вниз, вниз, всё время вниз к озарённому ущелью земли. Спектральный свет, покрывавший нас своим ореолом, стал более интенсивным, увеличиваясь в арифметической прогрессии, и теперь я мог различать объекты на значительном от нас расстоянии. Моя живость росла, как будто я был под воздействием сильного стимулирующего средства. В противоположность моей недавней угрюмости, весёлость прочно овладела мною, я обладал изысканным умственным ощущением, о котором я только и могу сказать, как о пленительном восхищении. Мой спутник крепко держал мою руку, и вместо того, чтобы отвращаться, я испытывал наслаждение от его прикосновения.