Наталья Степанова - Магия-5

Мама родила меня рано, от одноклассника. Его родители тут же переехали жить в другой город, и своего отца я ни разу не видела. Выписавшись из роддома, мама отдала меня тетке. Я за это ее не осуждаю, ведь ей было всего шестнадцать лет. По словам тетки, она была очень красивой… Через год она утонула, отдыхая с компанией на острове.

Тетка воспитывала меня как могла и не обижала. Когда я пошла в третий класс, она связалась с сектой, которая постепенно все прибрала к рукам: волею моей родственницы, ее имущество и, наконец, жилье. Она все отписала им.

Тетка и раньше-то была неразговорчивой, а как вошла в секту – перестала меня замечать совершенно. Но я ее очень любила, ведь мне некого было любить… Мы стали жить на даче, на которую секта не позарилась, так как, кроме скособоченного туалета и гнилой сараюшки, там ничего и не было. В школу я не ходила – далеко добираться. В сарае было холодно. Чтобы прогреть его, я собирала сучья и топила железную печку, которую тетка нашла на дачной свалке.

Секта была заинтересована в том, чтобы вовлекать в свои ряды новых людей. Бывало тетка по нескольку дней отсутствовала, выполняя возложенные на нее поручения. В такие дни мне было особенно страшно в сарае и холодно. Меня мучил голод. И вот однажды я решилась на воровство. Влезла через чердак в соседную дачу, нашла там варенье и принесла к себе. Когда тетка вернулась, она жестоко избила меня. По ее понятиям, я должна была воспринимать жизнь такой, как она есть.

Вскоре мы собрались «ходоками», как говорила тетка, то есть пошли искать новых людей для общины. Я была рада, что мы будем вместе. Старый сарай с его скрипами и снующими по ногам мышами я ненавидела. Тетка, подсаживаясь на улице к незнакомцам, слащавым голоском заводила разговор о вере, заканчивая приглашением войти в секту. Как ни странно, многие брали адрес, я же почему-то всегда ярко представляла, что рано или поздно они останутся в неотапливаемом сарае…

Иногда мне доводилось бывать с теткой в общине. Я видела, как они пели, разговаривали по душам… Казалось, что все эти люди очень любят друг друга. В такие минуты я понимала, почему тетя отдала им все. Многие из сестер и братьев отказывались не только от личного имущества, но и от родственников, даже от жен и мужей, если те чинили им препятствия для посещения секты. Члены секты на исповедях все докладывали наставникам, а те из услышанного делали выводы. Когда тетушка доложила наставнику о моих крамольных мыслях (я ей неоднократно пыталась втолковать, что если бы нас любили, то не оставили бы без квартиры), меня объявили порождением дьявола и отлучили от общины. Тетка, естественно, тоже отказалась от меня, доказав тем самым свою преданность секте. Взяв за руку, она подвела меня к перекрестку и, отвернувшись, сказала: «Иди, дьяволица на все четыре стороны». Потом она ушла, а я еще долго стояла, надеясь, что тетка одумается и вернется, но она не вернулась.

Вы представить не можете, как много теперь беспризорных детей… Кто-то из вас, наверное, видел среди них и меня. Мы собирались стайками, ночевали на чердаках, в подвалах, на чужих дачах. У всех были разные судьбы. У одних родители наркоманы и алкоголики, у других сидели по тюрьмам. Подружка моя Настя в девять лет сбежала из детдома, не выдержав издевательств воспитателя-мужчины. Потом мы стали работать на сутенеров. Нас били, чтобы мы не сбежали. До сих пор на моем теле видны шрамы от побоев.

Между тем как в детской сказке о царевне, я взрослела и… становилась красивой. Видели это и сутенеры. Цена на меня росла день ото дня. Для меня снимали комнату, возили только избранным клиентам. Мы с Настей потихоньку откладывали деньги, хотели подкопить и уехать, а там забыть все, что с нами было. Вряд ли родные сестры любили и жалели друг друга больше, чем мы с моей подружкой, но однажды «кот» (сутенер) избил ее до смерти за десятку, спрятанную в сумочке. Я неделю провалялась в нервной горячке и решила, что убью его, чего бы мне это ни стоило.

Поднявшись с постели, я собралась на кладбище. Странное это чувство, когда сидишь и смотришь на холмик земли… Невозможно себе представить, что там, на глубине двух метров, лежит близкий тебе человек… Как будто и не было никогда синих глаз и рыжих кудряшек Настеньки… Когда я лежала больная, мне так хотелось поскорее прийти к ней на могилу. Мне казалось, что там я наплачусь досыта. Но вот я сидела, а глаза мои оставались сухими. Не верилось как-то, что она тут, у меня под ногами. А может, сердце мое очерствело… Посидев немного, я встала и пошла. Иногда я останавливалась около красивых памятников и читала надписи. Сроду не думала, что на кладбище так спокойно и тихо…

Мое внимание привлекла женщина, которая переходила от одной могилы к другой. Наклоняясь, она проводила рукой по земле, а затем переходила к следующей и также чертила какой-то знак на холмике. Я стояла не шевелясь, и она меня не замечала до тех пор, пока не поравнялась со мной. Мы смотрели друг на друга. Неожиданно я перестала что-либо чувствовать, как бы выключившись на какое время.

Оглянулась я оттого, что женщина тряхнула меня за плечо. Как она подошла, я не видела. Когда она обратилась ко мне по имени, я не удивилась.

– Давай-ка, Сонечка, перекусим, – сказала она.

Мы присели за столик у какой-то могилы. На платочке она разложила яйца, пироги и яблоки. Лежа дома в постели, я почти ничего не ела, а теперь с радостью накинулась на еду.

– Знаю я все твои мысли, Сонечка, – заговорила она. – Горя ты, конечно, хлебнула много, но убивать никого не нужно, не бери грех на душу, она у тебя и так многострадальная. Враг твой сам скоро умрет. Послушай моего совета, уезжай. Я тебя заговорю на трех могилах, через год ты окрепнешь и душой и телом. У тебя будет дом, муж и двое детей. Каждые семь лет приезжай на эту могилу, клади на нее то, что сегодня ела: яйцо, яблоко и пирог с кутьей. Мой заговор будет возрождаться заново. Будешь ты, девочка, любима, счастлива и долговечна… Но с кладбища ты должна уйти с примирением в сердце, иначе печать моя не ляжет на тебя. Как выйдешь за кладбищенскую ограду, не оглядывайся. Я еще свои дела не доделала. А теперь пойдем, я заговорю тебя. Ты много страдала и заслужила покоя.

Перед тем как мне уйти, она спросила:

– Хочешь спросить – спроси.

Я задала ей вопрос, откуда она мое имя знает, откуда знает все о моем прошлом и о том, что я решилась на убийство. Женщина ответила:

– Я все считала с тебя. Впоследствии все, что она говорила, сбылось:

я замужем и очень счастлива. Все у меня хорошо. Я все делаю так, как мне и велела та женщина. Но вот не дает мне покоя одна мысль. Почему я не спросила ее имени? За кого мне молить Бога? Ведь это она не позволила мне стать убийцей.