Наталья Степанова - Магия-6

Я не выдержала и возмущенно крикнула:

– Да идите вы отсюда подальше!

– Я тебя не оставлю в покое, – брызгала слюной женщина. – Я сделаю так, что тебя все возненавидят, как злейшего врага.

Щеки у меня горели от обиды и стыда, мне казалось, что все слышали ее слова. А главное, моей вины тут не было. Зачем мне какой-то Андрей, когда у меня есть Олег, муж, которого я люблю.

С тех пор все пошло сикось-накось. И вправду, все стали от меня отворачиваться. Отношения с партнерами по бизнесу испортились. Дома я все чаще стала слышать:

– Мне тяжело с тобой. Я не могу с тобой общаться.

Через полгода я развелась с мужем. На работе все рушится. Аренду мне не продлевают. Одним махом все мое счастье рассыпалось в прах. Мне очень плохо. Помогите, пожалуйста».

И эта порча мне знакома. Делают такую порчу на дерьмо, на грязную воду, оставшуюся после мытья полов, на шелуху от семечек, на яичную скорлупу, на плевок и так далее. Откупиться от такой порчи можно, способов много. Например, вот этот.

Купите перед Пасхой новое полотенце, не торгуясь и не принимая сдачи. Постелите полотенце на стол. Поставьте на него крашеные яички и куличи и оставьте стоять до утра. Утром разговейтесь прямо на полотенце. После этого умойтесь святой водой со словами:

Как люди чтут и любят Пасху, так чтоб и меня чтили и любили. Христос воскрес! Воистину воскрес! Аминь.

Оботритесь полотенцем и всю пасхальную неделю вытирайтесь только им. Проследите, чтобы никто, кроме вас, не брал этого полотенца в руки. Вы заметите очень скоро, что люди к вам хорошо относятся.

(Оберег)

Пронеси, Господи,

мимо моего дома всех врагов,

кого знаю и кого не знаю,

кого жду и кого не ожидаю.

Мое слово первое,

врага слово последнее.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Было это давно, когда я еще была восьмилетним ребенком.

Мы шли с бабушкой из магазина. В руках у меня бублик с маком, настроение – самое радужное. Навстречу нам шел дядя Миша, наш участковый. Поздоровавшись, он стал разговаривать с бабушкой. Я поняла, что со вчерашнего дня он вышел на пенсию и теперь вместо него будет новый участковый.

– Боюсь, он вам начнет нервы мотать. Молодой, рьяный. Поосторожней с ним будьте.

– Спасибо, Михаил Захарович. Бог не выдаст, свинья не съест, – ответила бабушка, и мы с ней пошли дальше.

Я оглянулась. Дядя Миша смотрел нам вслед. Я знала, что бабушка вылечила его жену, которая чуть было не умерла от родильной горячки, а ведь у нее четверо малышей – пропали бы они без матери.

Несколько дней спустя после встречи с Михаилом Захаровичем мы с бабушкой перебирали пучки собранных накануне трав. Бабушка, как всегда, объясняла какую травку можно сушить в одном пучке с другой, а какая может «перебить» свою соседку.

Вдруг она замолчала, прислушалась к чему-то, а потом сказала:

– Новенький идет, участковый.

Я подошла к окну, но улица была пуста. Собака наша дремала у будки, положив лохматую голову на лапы. А через пятнадцать минут пес зашелся в лае. Гляжу, у калитки стоит милиционер, молодой и незнакомый. Выйдя к нему, бабушка успокоила взглядом собаку и спросила служивого, какая нужда привела его к нам.

– Я ваш участковый, – ответил он. – Имейте в виду, я не потерплю на своем участке мракобесия. Пораспустили вас тут. Если узнаю, что к вам народ всякий ездит, выселю в глухую тайгу. И посмотрю тогда, как тебе твой Бог, старая, поможет. Я вам не Захарыч, ни в Бога, ни в черта не верил и верить не буду!

– Ты, вот что, соколик, про меня говори, а Бога не трожь. И пугать меня не надо, пугали уже. Был, милый, человек такой – Фома Неверующий. Он сказал Богу: «Докажи, тогда поверю». Вот и ты таков. Скажу тебе одно: сегодня ты ключ от дома потеряешь, а завтра ремень от штанов, если скажешь послезавтра: «Господи, прости», то спасен будешь.

Прошло еще несколько дней. Поздно вечером к нам пришел «новенький», как его звала бабушка. И у них состоялся разговор.

– Как же ты это делаешь? – спросил он бабушку. – Чертовщина какая-то получается… Я и вправду ключ не нашел, замок пришлось ломать, а он совсем новый был. А потом, когда я у начальника был, с меня штаны свалились – ремень-то лопнул. Позор да и только. На следующий день едем мы с Митричем и вдруг, вижу, сосна на меня валится, огромная такая, упадет – лепешка от нашей машины останется. Я от страха и заорал: «Господи, помилуй». Митрич на меня вылупился: «Ты чего, мать твою, орешь?» Я оглянулся, а никакой сосны и нет впомине. Да и откуда ей взяться, сосны-то у нас не растут. Но ведь я ее видел!

Бабушка ему говорит:

– Главное, понял ты, что к чему. Когда человек понимает, что смертушка за спиной стоит, тут он и Бога зовет. Так как же я могу отказать людям, которые ищут помощи у меня. Помогала и помогать буду, а ты не мешай.

Бог накажет. Или я тебя проучу.

После этого участковый ни разу не досаждал нам. А может, бабушка заговор прочитала, чтобы он не привязывался.

Ну а теперь научу вас отвязываться от злобствующего человека.

Ставят на стол три свечи. В середине высокая, а по краям пониже. Руки сцепляют замком перед собой (пальцы с пальцами). Смотрят только на пламя высокой свечи, стараясь не смотреть на свечи пониже. По возможности не моргают до тех пор, пока не будет прочтен весь заговор.

Читают так:

Как дьявол не выносит Божиего взгляда,

огонь – воды,

тело – стрелы,

как слепой не видит,

глухой не слышит,

мертвый не дышит,

так чтоб и меня рабу Божию (имя),

(такой-то) не видел и не слышал,

близко ко мне не подходил,

козни против меня не творил.

Не мял, не клял, не ругал, не докучал,

про меня не говорил, не писал,

у властей не поминал.

Как наши кровные покойники и предки

в земле лежат,

пения церковного не слышат,

солнца ясного не видят,

не крестятся, не молятся, домой не являются,

к заутрене в храм не собираются,

в пост не постятся, в Пасху яиц не наедаются,

наряды не меняют, сами себя не поминают,

так бы и меня раб Божий (имя) не вспоминал,

не поминал,

не видел и не знал.

Будь же мой заговор крепок во всякое время

и во всякое будущее. Век во век. Аминь.

Свечи должны прогореть полностью.

(Оберег от него)

Из рассказа Красновой Н. А.: «…Мне пришлось быть свидетелем одного преступления, совершенного цыганами. Незадолго до суда ко мне в дом заявилась цыганка. Она стала упрашивать меня изменить показания. Получив отказ, цыганка принялась угрожать мне порчей на смерть. Уходя, она сказала: