Вейл Оуэн - Жизнь высших миров

Относительно персонажей, передававших мне Послание, могу сообщить, что моя мать перешла в высшую жизнь в 1909 году, в возрасте шестидесяти трёх лет. Катлин, служившая духам «секретарем», умерла в возрасте двадцати восьми лет — примерно на три года раньше моей дочери Руби (она умерла в 1896 году в возрасте пятнадцати месяцев).

Существует мнение, что священники — люди, в большинстве своём, весьма доверчивые. Однако получаемая нами подготовка в плане критического восприятия информации, напротив, превращает нас в людей, наиболее скептически настроенных по отношению к любым новшествам, если речь идёт об открытии каких-то новых истин.

Наконец я начал получать ответы на свои вопросы. Сначала моя жена развила в себе способность к автоматическому письму. Затем и мне — через ее посредство — было предложено посидеть спокойно за столом с карандашом в руках и постараться записать те мысли, которые придут в это время мне в голову — не как следствие моей собственной умственной деятельности, но как бы извне, от какого-то постороннего мыслящего существа. Справиться с сопротивлением собственного разума мне удалось не сразу, но в конце концов я стал ощущать, что окружён друзьями, которые искренне желают общаться со мной. Они никоим образом не подавляли и не подчиняли себе мою волю, просто их желания становились для меня с каждым днём всё более очевидными.

Наконец я решил, что должен дать им возможность, ибо я чувствовал, что они желают мне добра. И вот однажды после вечернего богослужения я остался в ризнице и, не снимая сутаны, сел за стол и взял в руки карандаш.

Первые четыре или пять посланий представляли собой бессвязный набор слов. Но постепенно фразы становились всё более осмысленными; и в конце концов я начал получать более или менее разборчивые тексты. С этого времени моё мастерство совершенствовалось с каждым практическим занятием. На нижеследующих страницах я предлагаю читателю ознакомиться с результатами моих трудов.

Г. Вейл Оуэн Осень, 1925

Вторник, 23 сентября 1913 г.

Кто здесь?

Мама и другие друзья, которые пришли помочь. Мы отлично развиваемся, но пока ещё не способны передать тебе все слова, которые хотели бы, ведь твой ум не так молчалив и пассивен, как мы могли бы желать.

Расскажи мне что-нибудь о вашем доме и занятиях.

Наши занятия меняются в зависимости от нужд тех, кому мы помогаем. Они очень разнообразны, но направлены на духовный подъём тех, кто ещё остаётся в земной жизни. Вот, например, мы предложили Роуз создать группу людей, которые приходили бы к ней на помощь, когда она ощущает тревогу, записывая наши послания. Теперь эта группа отвечает за Роуз. Разве она не чувствует временами их присутствие рядом с собой? Она должна это чувствовать, потому что они всегда рядом, только позови.

О нашем доме. Он очень яркий и красивый, и наши товарищи из более высоких сфер часто приходят к нам, чтобы поощрить нас на пути вверх.

Мне пришла на ум одна мысль: могли ли они видеть этих существ из высших сфер или у них это общение шло так же, как и у нас? Скажу сразу, что часто в этих записках читатель будет наталкиваться на отрывки, служащие совершенно очевидными ответами на мои невысказанные мысли, обычно начинающимися с «да» или «нет». Если помнить это, то не будет необходимости указывать на них, если этого не потребует какой-либо особый случай.

Да, мы можем их видеть, если они желают, чтобы мы их видели, но это зависит от уровня нашего развития и их собственной способности помочь нам.

Теперь опиши, пожалуйста, свой дом — пейзаж и всё, что вас окружает.

Земля, обретшая совершенство. Хотя, конечно же, то, что ты называешь «четвёртым измерением», существует здесь, и это затрудняет точное описание. У нас тоже есть холмы, и реки, и прекрасные леса, и дома, и всё то, что подготовили пришедшие до нас. В свою очередь сейчас мы трудимся, строя и поддерживая порядок для тех, кто должен ещё немного поучаствовать в своей борьбе на Земле, и когда они придут, то увидят, что всё готово и стол накрыт.

Мы расскажем тебе о зрелище, свидетелями которого не так давно стали. О зрелище здесь, в нашей стране. Нам сказали, что на одной обширной равнине неподалёку от нашего дома вот-вот состоится церемония, на которой нам следует присутствовать. Это была церемония посвящения одного из нас, который прошёл через врата того, что мы можем назвать «предубеждением» — а именно предубеждением против тех, кто не разделял его определённого способа учения и кто теперь был готов пойти дальше в более широкую и полную сферу служения.

Мы пошли, поскольку были званы, и увидели огромное множество людей, прибывающих со всех сторон. Некоторые прибыли в колесницах… почему ты запнулся? Мы совершенно буквально описываем то, что видели — колесницы; можешь назвать их иначе, если хочешь. Их влекли кони, и их возницы, похоже, просто-напросто знали, что нужно им сказать, потому что на лошадях не было поводьев, как это бывает на Земле. Видно было, что лошади шли туда, куда желал возница. Некоторые прибыли пешком, а некоторые прилетели по воздуху. Нет, без крыльев, они не нужны.

Когда все собрались, то встали в круг; все были облачены в мантии оранжевого цвета — яркого, не такого нежного, как у того, кто вышел в центр круга, кто должен был принять посвящение; наши же цвета все не такие; но нам приходится говорить с тобой старым языком. Тот, кто опекал посвящаемого, взял его за руку, поставил на зелёный холм в центре пустого пространства и произнёс молитву. И тогда случилось нечто удивительно красивое.

Небо, казалось, стало ярче цветом — главным образом синим и золотым — и с него опустилось облако, подобное вуали, сделанной из тончайшего кружева, в котором преобладали образы птиц и цветов — не белое, но сплошь золотое и сияющее. Оно постепенно распространилось и опустилось на тех двоих, в центре холма. Теперь они казались его частью, а оно — слившимся с ними. А когда облако медленно истаяло, оно оставило их обоих более прекрасными, чем раньше — прекрасными навсегда, потому что оба продвинулись в более высокую сферу света.

Тогда мы начали петь, и, хотя я не увидела ни одного инструмента, именно инструментальная музыка сплелась с нашим пением и стала едина с ним. Это было очень красиво и служило одновременно наградой для тех, кто её заслужил, и стимулом для тех, кому ещё предстояло пройти путь, который те двое уже преодолели. Музыка, как я узнала позднее, лилась из храмовой рощи, находившейся за кругом, хотя и не было ощущения, что она происходит из какой-то определённой точки. Такова особенность здешней музыки. Она будто является частью атмосферы.