Алексей Шляхторов - Без Крыма России не быть! «Место силы» всей Русской Земли

18 февраля (2 марта) 1855 года российский император Николай I скоропостижно скончался. Российский престол унаследовал его сын, Александр II. После падения Севастополя русские взяли Карс и двинулись на Босфор. Спустя несколько дней Александр II получил письмо от Фридриха Вильгельма IV, который призывал российского императора принять австрийские условия, намекая, что в противном случае Пруссия может присоединиться к антироссийской коалиции. Таким образом, Россия оказалась в полной дипломатической изоляции против всей Европы и Турции. 13 (25) февраля 1856 года начался Парижский конгресс, а 18 (30) марта был подписан мирный договор. Россия возвращала османам город Карс с крепостью, получая у союзников в обмен захваченный у нее Севастополь, Балаклаву и другие крымские города.

Черное море объявлялось нейтральным. То есть открытым для коммерческих и закрытым для военных судов в мирное время. С запрещением и для России, и для Османской империи иметь там военные флоты и арсеналы.

Плавание по Дунаю объявлялось свободным.

Россия лишалась исключительного покровительства над христианскими подданными Османской империи.

В ходе войны участникам антироссийской коалиции не смогли добиться своих целей, но им удалось предотвратить усиление России на Балканах и на 15 лет лишить Россию ее Черноморского флота. Который, однако, был переведен на Балтику, через 3 года он уже преградил путь (с новыми пушками и «бомбическими» ядрами) англо-французскому флоту в Желтом море, успешно спасая Китай от Опиумных войн. А через 5 лет – он уже был у Нью-Йорка и Сан-Франциско. Защищая Линкольна от англо-французской (опять же) помощи южанам-рабовладельцам.

Россия возвращала османам город Карс с крепостью, получая в обмен захваченный у нее Севастополь, Балаклаву и другие крымские города. Начались реформы Александра.

Военные неудачи стали причиной ухода в отставку британского правительства Абердина, которого на его посту заменил Пальмерстон. Обнаружилась порочность официальной системы продажи офицерских чинов за деньги, сохранившаяся в британской армии со средневековых времен.

Во время Восточной кампании Османская империя сделала заем в Англии в 7 млн фунтов стерлингов. В 1858 году было объявлено банкротство султанской казны.

В феврале 1856 года султан Абдул-Меджид I был вынужден издать хатт-и-шериф (декрет), которым провозглашались свобода религии и равенство подданных империи независимо от национальности.

Австрия оказалась в политической изоляции вплоть до 23 октября 1873 года, когда был заключен новый союз трех императоров (России, Германии и Австро-Венгрии).

Почему Россия столь настороженно относится к процессу глобализации? Почему, в свою очередь, мировые лидеры этого процесса с каждым годом воспринимают Россию все непримиримее и враждебнее, часто называя ее основным (иногда даже единственным серьезным) препятствием на пути всемирного объединения? Ответ следует искать не только в сегодняшних политических и экономических раскладах, но и в нашей истории. В самом деле, исторические корни нынешнего мирового государства с ярко выраженным англосаксонским акцентом можно отыскать уже в XVIII веке. Агрессивная, претендующая не столько на мировое господство, сколько на тотальный контроль над мировым рынком британская политика того времени была направлена в первую очередь против ее европейских конкурентов – Испании, Нидерландов, Франции. Судьба древних государств Южной и Юго-Восточной Азии в те же XVI–XIX века складывалась весьма незавидно. Индия, Индокитай, Индонезия были фактически поглощены и многократно ограблены Западом, как и Африка и Америка. В то же время Османская империя, Иран, Афганистан, Монголия, Китай и ряд других азиатских государств, утратив суверенитет над частью своей территории, тем не менее сумели сохранить относительную политическую самостоятельность, а главное, культурную самобытность. Легко заметить, что они оказались своеобразным «буфером» между Россией и зонами европейской колонизации и частично вошли в сферу русского влияния. Вынужденно развернувшаяся в этих странах дипломатическая игра давала им шанс пережить эпоху колониальных захватов. Таким образом, роль России в новой и новейшей истории Азии трудно переоценить. Фактически ее политика сдерживания способствовала сохранению основ для сегодняшнего строительства многополярного мира.

Похожих результатов Россия XVII–XIX веков добивалась и как европейская держава, так или иначе влияя на ход европейских дел, а то и прямо вмешиваясь в них. Вследствие этого влияния сплошная унификация культур Восточной, Центральной и Северной Европы была существенно заторможена. Россия в Европе не только неоднократно справлялась с польскими, шведскими, прусскими, французскими и иными гегемонистскими претензиями, но и стабилизировала готовые рухнуть Австро-Венгрию, Испанию и другие консервативные режимы. Сыграв в первой половине XIX века решающую роль в провале военно-глобалистской авантюры Наполеона, Россия по горячим следам попыталась выстроить и первую систему европейской коллективной безопасности – Священный союз. Карл Маркс и другие европейские радикальные лидеры недаром называли ее «жандармом Европы» и даже «мировым жандармом». За этой ненавистью скрывалась трезвая оценка Российской империи.

Даже не прибегая к вооруженному вмешательству, самим фактом своего существования и развития, Россия ежедневно доказывала миру, что крупное государство может строиться, хозяйствовать и добиваться определенных успехов, не следуя нормам буржуазного права и протестантской этики. Внешняя политика Российской империи XIX века также была весьма динамичной.

Николаевская Россия (1825–1855) справедливо может быть названа пиком русского влияния в мире. В массовом сознании до сих пор господствуют стереотипные оценки этой эпохи, основанные на воспоминаниях Герцена, памфлете маркиза де Кюстина и многочисленных декабристских эпопеях.

Феномен Восточной (Крымской) войны 1853–1856 годов вновь ставит вопрос о типе и смысле этого конфликта. Существующая историография обнаруживает интересный и странный по своей двойственности подход к данной войне. С точки зрения военных историков и историков дипломатии перед нами не более чем схватка великих держав за раздел сфер влияния на Ближнем Востоке. Весьма почетное поражение в таком конфликте (никаких серьезных территориальных уступок Россией не было сделано).

Конфликтом какого же типа была на самом деле Восточная война? Даже самое краткое описание театров боевых действий выводит нас далеко за пределы Причерноморья и Ближнего Востока. Если операции союзников на Балтике еще как-то оправданы военными соображениями, то бомбардировка Соловецких островов уже представляет собой загадку. Каких целей в практически демилитаризованном регионе Беломорья пыталась добиться английская эскадра, направив острие своего удара не на его крупнейший административный и торговый порт Архангельск, а на древнейшую православную святыню русского народа? Если англо-французские десанты в Петропавловске и Аяне еще относятся соответствующей литературой к истории Восточной войны, то организованная генерал-губернатором Восточной Сибири Н.Н. Муравьевым Амурская экспедиция 1851–1855 годов почти не рассматривается историками в военном контексте. Между тем без этой экспедиции, открывшей новые пути сообщения, многократно расширившей сферу русского влияния на Тихоокеанском побережье и значительно сместившей границы империи к югу, боевые действия на Тихом океане могли бы принять катастрофический характер. Появление русских военных постов в устье Амура и на Сахалине, пограничные договоры адмирала Путятина и Муравьева о границах с Японией и Китаем, заключенные в 1855 и 1858 годах, не только усилили Россию, но и подтвердили: даже в условиях войны, ослабляющей позиции северного соседа, традиционно консервативные режимы стран Юго-Восточной Азии предпочитают договариваться с ним, идти на уступки ему, а не западным европейцам.