Александр Литвин - Они найдут меня сами

Маша волновалась. Она чуть пригубила чай из тонкой фарфоровой чашки и низким тихим голосом начала свой рассказ.

— История моя странная и необычная. Мне тридцать семь лет, и в моей жизни хватало чудес и разных приключений, но то, что привело меня к вам, не укладывается ни в какие логические понятия. Тридцать лет, ровно тридцать лет назад мне приснился этот сон. Я была семилетней девочкой, когда впервые увидела его. А проснувшись, и представить не могла, что это «кино» затянется на тридцать долгих лет. Этот сон я вижу снова и снова, когда раз в неделю, когда два. Снова и снова. Один и тот же сон. Знаете, есть фильм «День сурка», а у меня — «ночь сурка»: все совершенно одинаково, до малейших деталей. И сурок этот — я. Загнанный сурок, который не может рассказать этот сон никому, потому что боится прослыть ненормальным. Вы сможете мне помочь?

Мы сидели друг напротив друга. Лицо ее было серьезным, но стать серьезным меня заставило совершенно другое. Я понял, что сейчас здесь, в моем кабинете я узнаю то, к чему, проходя все испытания и экзамены, шел, вероятно, всю свою жизнь. И, возможно, именно сейчас я наконец-то пойму смысл всего происходившего со мной. Это понимание было мгновенным, как взрыв, как выстрел, как неожиданно включенный свет.

Время остановилось. У меня так бывает — в самые ответственные или опасные моменты моей жизни время замирает и пространство погружается в холодный туман. Поудобней устроившись в кресле, я поднес правую руку к голове, обхватил лоб и глаза так, чтобы сквозь закрытые веки проникало минимальное количество света, и стал слушать рассказ Марии. Это была не просто удобная поза: принятие такого положения тела в пространстве стало для меня неким ритуалом, позволяющим практически незаметно для окружающих настроить себя на нужную волну.

— Самый первый сон… он начался резко, без преамбулы, без каких-то вступлений. Как будто включили фильм в строго определенном месте. Некий фрагмент, вырванный из событий. Я бегу. Бегу по узким улицам незнакомого города. Меня настигает толпа людей. Я не оборачиваюсь, я просто слышу их дыхание, топот их ног, их крики. Я чувствую запах горелого мяса, это пахнет моя кожа, я чувствую, как стрелы срывают с меня ее куски. Те, кто сзади, кидают в меня камни, палки. Над головой и рядом то и дело пролетают копья и ножи. Я бегу так быстро, как только могу, я хочу оглянуться, но понимаю, что могу потерять драгоценное время. Сердцу не хватает места в груди, дыхание мое вырывается со свистом, я задыхаюсь от этого сумасшедшего бега. С хрипом в сухом саднящем горле я выбегаю на какую-то площадь и вижу фонтан, он стоит в самом центре площади. Я делаю неимоверное усилие и с последней надеждой на избавление, без колебаний ныряю в этот фонтан и… просыпаюсь. Просыпаюсь с тем же хрипом, что и во сне, с саднящим горлом, в состоянии полного безумства, еще не понимая, что это был сон и все уже закончилось.

Маша замолчала, и я слышал ее тяжелое дыхание. Сам я практически перестал дышать.

Я смотрел ее сон вместе с ней. Я был еще там, в нем. По мере повествования я наблюдал со стороны этот забег по узкой улице, я видел этих безумных людей в старинных одеждах, с факелами и оружием в руках, и я видел этот фонтан. Фонтан… Фонтан… Фонтан показался мне знакомым. Я был возле него прошлым летом! Я знаю, где он находится! Меня передернуло от холода.

Открыв глаза, я придвинул к себе ноутбук и зашел в приложение с картами. В поисковой строке набрал адрес: Toulouse, Place Roder Salendro. И в тот же момент меня просто накрыло холодной волной. Холод был таким, что у меня возникла мысль включить режим обогрева на кондиционере.

Я поднял глаза на Марию и развернул к ней экран. «Смотри». Мысленно я уже окрестил ее Марьям — как ни странно, блондинке Маше это восточное имя подходит больше. Ах, как же я люблю удивлять людей. Она посмотрела на экран, и ее всю затрясло. И без того светлая кожа стала просто белой и прозрачной, такой, что были видны прожилки голубоватых вен.

— Что это за город? — она еще не понимала, что происходит. — Это же он, этот город из моего сна!

— Это Тулуза. Ты когда-нибудь была там?

— Нет, никогда. Но я знаю это место и эти улицы. Я по ним бежала. — Мария не отрывала глаз от экрана, сонная артерия на ее шее пульсировала так, как будто девушка опять бежит по улицам, по городу из своего сна.

— Мария, тебе надо съездить туда и погулять. Я думаю, тебе есть что вспомнить. Все, что было с твоим далеким предком. А теперь давай, рассказывай детали сна.

Маша сидела в полном изумлении. Она несколько раз повторила: «Ничего себе… Ну ничего себе!» Честно признаться, я тоже был удивлен. Я не подал виду, но меня просто разрывало от того, с какой легкостью я увидел сон другого человека: я бежал рядом с ней, я имел возможность оглянуться и увидеть озверевшие лица безумных людей — они, как собаки, сорвавшиеся с цепи, были готовы рвать ее тело. И факелы. Многочисленные факелы в руках толпы вернули мне эмоцию ужаса из детства, когда я случайно поджег бочку с бензином…

Теперь Маша была готова засыпать меня вопросами. «Александр, как вы думаете, что мне снится? Кто я? Это из прошлой жизни? Я кем-то там была? Зачем за мной бежали все эти люди? Кто они? Почему они хотели меня убить? Мне на самом деле кто-нибудь угрожает?» Она, обычно обстоятельная и неторопливая, задала мне массу вопросов, на которые у меня был ответ, но я боялся его озвучить.

Если мое предположение верное, то, озвучив его, я стану на пути у машины смерти, которая смела не один миллион человек. Этот агрегат и сейчас смазан, с заправленными баками и всегда готов отутюжить не просто человека, а всю историю человечества.

Свой первый эфир я не забуду никогда. 28 сентября 2008 года. А накануне, 27 сентября, Наталье исполнилось бы сорок шесть. Как же мне ее не хватало! Она была вторым в моей жизни человеком, кому я что-то доказывал. Первым был я сам.

Мое первое появление на экране телевизора повергло всех в шок. Мой секрет, моя стратегическая тайна стала известна всем моим родным и знакомым. Пути назад не было.

Мы сидели дома втроем: мои парни, еще находящиеся в сильнейшем стрессе после ухода мамы, и я — в состоянии бомбы с тикающим механизмом, с дурацкой улыбкой на лице и с внутренним ощущением готовности порвать любого, кто осмелится угрожать моим детям. Мы представляли собой тихий динамит из эмоций, которые невозможно описать словами. Мы ждали.

Детонатором стал телефонный звонок. Звонок из Владивостока от коллеги по таможне, узнавшего меня в телевизоре. Кроме «ну ты, блин, даешь!» я толком ничего не понял. А потом понеслось. По мере смены часовых поясов и выхода в эфир программы в том или ином часовом поясе, звонков становилось все больше и больше. И вот наступило уральское время. Теперь звонили одновременно три телефона. «Да, да, это папа», — отвечали звонившим Евгений и Альберт. «Да, да, это я», — отвечал я обалдевшим, ошалевшим и вдруг в одночасье ставшим какими-то счастливыми людям. Старикам я позвонил сам.