Владимир Ларин - Тайны русских знахарей. Целебные составы, обряды и ритуалы

– Совсем замучилась с ним, Анна Георгиевна, – рассказывала женщина. – Врачи ничего не находят, а малыш не спит, плачет ночи напролет, ест плохо, видите, как исхудал. Уж сколько бабок объехали, все говорят – порча. Что только ни делали: молитвы читали, воск лили, водой святой обмывали, – ничего не помогает. На вас последняя надежда.

Бабушка распеленала ребенка, внимательно осмотрела, ощупала животик и головку, заглянула в глаза. В ее руках мальчик постепенно успокоился, затих, закрыл глазки и начал посапывать…

Теперь я знаю, что в процессе осмотра бабушкины пальцы нажали на несколько, как их теперь называют, биоактивных точек, работу с которыми издавна применяли русские знахари. Но об этой методике я расскажу немного позже, чтобы не нарушать последовательность повествования.

Закончив осмотр, бабушка укрыла ребенка одеялом.

– Пусть поспит, – сказала она. – А ты садись пока, чайку попей, устала, небось, в дороге.

Бабушка разожгла самовар, достала варенье и домашние пирожки. Они уселись за стол.

– Щетинка у твоего ребенка, девонька, – сказала бабушка, – выгонять надо.

– Какая щетинка, Анна Георгиевна, – перепугалась женщина, – порча ведь у нас.

– Не говори, чего не понимаешь, – рассердилась бабушка. – Ишь, порча у нее, видите ли! Какая порча, что ты об этом знаешь?

– Так ведь бабки сказали. – Женщина нервно заерзала на стуле.

– Дурак сказал, – отрезала бабушка, – ему все, что не понять, то и порча. А ты, коль с безгрешного младенца порчу снимать собралась, так в другое место езжай.

Редко мне случалось видеть бабушку в таком раздражении. Голос ее, обычно мягкий и спокойный, стал вдруг резким, брови нахмурились, между ними пролегла складка. Впоследствии она говорила мне: «Сколько живу, не могу понять глупость людскую, что им ни скажут пострашнее да поглупее, в то и верят, совсем думать разучились. Непонятных слов наслушаются, начитаются, вот и вставляют их ни к селу ни к городу, а что стоит за теми словами, и знать не знают. Найдут какого-нибудь дурня старого, который знахарем или колдуном себя называет, так чем грязнее и неряшливее он выглядит да больше слов страшных и непонятных говорит – тем и лучше. Сколько уж людей такие колдуны угробили, и не счесть, а все мало. Нет, видно, не дано мне понять глупость людскую».

– Что вы, что вы, Анна Георгиевна, – расплакалась женщина, – простите, ради бога, если что не так. Куда же я пойду, ведь где только не была. Если вы не поможете, не знаю, что и делать.

– Ладно, что плакать-то, ребенка лечить надо. – Бабушка погладила женщину по голове. – На-ка, девонька, чашку, пойди в другую комнату да молока грудного сцеди.

Женщина вышла. Бабушка налила кипятку из самовара и запарила березовый веник в тазике и траву череды в глиняном горшочке. Когда женщина вернулась, бабушка убрала со стола, постелила чистое полотенце и перевернула малыша на животик. Она достала из тазика веник, подождала, пока он немного остынет, положила ребенку на спинку и накрыла одеяльцем.

– Подержи-ка, девонька, чтобы веник не сползал, – сказала она, а сама достала буханку круглого хлеба и вынула мякиш. Трижды бабушка обдавала веник кипятком и накладывала ребенку на спину. – Это чтобы кожа распарилась да поры открылись, – говорила она.

Потом окунула мякиш в горячую воду, в которой замачивала веник, добавила грудного молока, размяла и скрутила из него колбаску. Протерев распаренную кожу ребенка грудным молоком, бабушка принялась катать по ней хлебный валик, периодически смазывая спинку молоком. Минут через пятнадцать она подала валик женщине.

– Ну вот и щетинка, – сказала бабушка, – она-то и не дает малышу покоя.

Хлебная колбаска была утыкана жесткими черными волосками, торчавшими, как иглы ежа, во все стороны. Женщина с недоумением посмотрела на валик, потрогала волоски пальцем.

– Ой, колючие какие, да откуда же взялись-то они?

– Неважно откуда, были, а теперь нет, – ответила бабушка. – Ты, девонька, сходи-ка на почту, домой позвони или телеграмму пошли, чтобы не беспокоились. Денька три у меня поживете.

Бабушка вынула из горшочка траву череды и обтерла ею все тело ребенка, после чего обмыла его настоем. Она положила малыша на кровать, где он тут же уснул. Женщина ушла на почту, а я пристал к бабушке:

– Ба, а откуда у малыша такие колючки взялись?

– Понимаешь, миленький, дети ведь волосатенькие рождаются. Потом волоски у них пропадают. А у некоторых под кожей остаются, отвердевают и превращаются в такую щетинку. Они-то и колют малыша, раздражают, спать не дают, вот он и плачет. А мы спинку ему березовым веничком распарили, молочком размягчили да и вытянули на хлебушек те волоски. Атавизмом это в науке называется. Человек-то, он от обезьяны произошел. У тебя маленького тоже щетинка была.

Не буду приводить мои возмущенные детские высказывания по поводу моего родства с обезьяной, лучше продолжу начатый рассказ. Мать ребенка, тетя Женя, была веселая и разговорчивая. Они прожили у нас три дня, и за это время бабушка еще раз провела вышеописанную процедуру.

– На всякий случай, – сказала она. Ребенок хорошо спал и ел.

– Не знаю, как вас и благодарить, Анна Георгиевна, ведь чего только я ни делала, у кого ни была, извелась совсем – все ночи без сна, – рассказывала тетя Женя за завтраком.

– А нечего меня благодарить, девонька, ты бы лучше на себя посмотрела: волосы редкие да тонкие, сосульками висят.

– Что делать, Анна Георгиевна, как ребенок родился, так и волосы полезли, – а ведь какая коса была.

Бабушка улыбнулась:

– Возьми-ка ты, девонька, хлебный мякиш, смешай его с яичным желтком. Только яичко от деревенской курочки возьми. Разведи это настоем череды и корня лопуха, но заваривай отдельно. Череда быстро заваривается: кипятком залил, остыло – и готово, а корень лопуха ночку в тепле постоять должен. Намочи голову и намажь составом, потом оберни полотенцем да подожди полчасика, а как смоешь, ополосни волосы настоем ромашки. Через два дня на третий в течение месяца так лечиться будешь, волосы лучше старых вырастут, еще заплетешь косу свою.

Через два дня за тетей Женей приехал ее муж, и они вернулись в город.

В этой главе описана лишь малая толика возможностей хлеба как лекарственного вещества, о них можно говорить бесконечно. В каждом доме есть буханка черного хлеба. Мы готовим с ним бутерброды, делаем сухарики, чтобы с пивком погрызть, и не знаем, что держим в руках величайшее целительное средство, способное избавить нас от любого недуга.

Попробуйте, убедитесь сами. Лечение хлебом безвредно и эффективно, поэтому пренебрегать им не стоит.

Взять 4–5 растений мяты вместе с утренней росой. Тщательно растереть их в деревянной посуде и протереть через сито. Взять мякоть из одной буханки ржаного хлеба и добавить приготовленную мяту. Завернуть в промасленную льняную ткань и оставить на ночь в прохладном месте. Утром разделить приготовленный мякиш на 3 части. Первую развести росной или ключевой водой до состояния жидкой каши, добавить 1 ст. ложку меда и обмазать пораженные места. Держать до высыхания 1,5–2 часа, потом удалить. Вторую порцию мякиша развести водой, влить 1 ч. ложку сока из корня или травы чистотела и повторить вышеуказанную процедуру. В последнюю порцию мякиша добавить 1 ч. ложку масла ромашки, тщательно перемешать и развести водой до нужной консистенции. Обмазать проблемные места, держать до высыхания, после чего удалить мякиш и промыть кожу отваром ромашки. При наличии ранок ежедневно смазывать их облепиховым или шиповниковым маслом до полного заживления.