Зинаида Фосдик - Воспоминания о Рерихах

После ужина мы с Н.К., Юрием и Тар[уханом] поехали к Завадским слушать его гимн «Да воскреснет Бог и расточатся враги его». Превосходная вещь, но симфония возле гимна — запутана.

Приехав домой, мы все пошли к Н.К., помогая укладывать вещи — завтра они уже отсылают их. Веселья и хохоту при этом было масса. Н.К. очень добродушно шутил надо мной, вспоминая, как я устала, уселась на стул и спросила: «А где ключи?» Потом пили у нас валериану. Он прямо святой человек! Мастер, по земле ходящий. <���…>

Замечательно, что Н.К. сказал Завадскому после того, как он сыграл часть своей симфонии: «И назовите это «1936 год».

Мама видела сон, как Н.К. говорил Катрин: «Присмотрите за Музеем».

Утром Н.К. был очень озабочен — получили письмо от Друга, на него ужасная атака там, и он, видимо, боится: ботаник его спрашивал про отношение Ф[уямы] и Уд[раи] к Японии. Видно, что там немало вещей теперь рассматривается, и Друга будут запрашивать. <���…> Н.К. знает, что на Уоллеса теперь нахлынут нападения, и как он устоит — неизвестно. Утром также получили 5 тысяч для Н.К. и Юрия. Эта экспедиция причинит им немало неприятностей. <���…>

Днем снимали Н.К. и Знамя Св. Сергия в Часовне. Затем помогали паковать. Н.К. к четырем часам почувствовал беспокойство, сказал, что чувствует особый, неприятный ему запах цветов, как на похоронах, но мы не знали, что и думать. Затем позже Тарухан нам сообщил, что как раз в это время скончался митрополит Платон, а ведь последнее, что он сделал, — это благословил Знамя Св. Сергия.

Н.К. диктовал мне письмо [Дукшта-]Дукшинской, также видел [мою] маму, говорил ей о великодушии (потом сказал мне: «Надолго ли усвоено?»), подарил ей свой эскиз. Дал Хелен свой эскиз чудесный. Велел мне и Нуце выбрать эскиз. Мы оба, не сговариваясь, выбрали «Майтрейя». Также дал эскизы Франсис и Катрин (сказал ей следить за Музеем). Был немного с Донном, всех обласкал.

Затем вечером мы читали с ним мучительное письмо от Гущика в Эстонии — он немного свихнулся. Потом было собрание — все было очень хорошо. Пор[ума] еще очень раздражена, но уже склонна порвать с Рунесом, ибо Н.К. сказал, что от него нечего ждать ничего хорошего. Были обсуждены вопросы финансов, ведения дел — в общем, все было мирно.

В заключение Н.К. сказал всем свое слово. Во-первых, если идет сплетня или клевета, надо сообщить об этом всем на собрании попечителей, ведь очень важно, чтобы их знали. Затем, не забыть великодушия по отношению друг к другу. Также, если секретарша жалуется на попечителя, выслушать ее, а потом сказать очень значительно: «Вы знаете, я этого не люблю». И на этом прекратить всю беседу. Разошлись поздно. Пили у нас валериану.

Родной Гуру, как бы хотелось оградить его от мелочей и забот, ведь его миссия так велика.

Деловые вопросы

Утром читали очень плохое письмо из Риги от Иогансен — ругает Стуре, против его избрания в президенты. После смерти Лукина начался распад. Серьезное письмо Юрию от Друга. У него был Райерсон, который сказал ему, что из-за создавшегося положения с экспедицией — из-за каких-то отклонений, о каковых его запрашивают, а также возможных затруднений с Японией, лучше или все прекратить, или же назначить Макмиллана главой экспедиции. Ботаники боятся ехать, не верят в безопасность, он [Уоллес] же заявил ему, что вся ответственность за жизнь ботаников лежит на Н.К., и Н.К. ручается за них, что ведь очень глупо с его [Уоллеса] стороны обещать. Откуда мы знаем, что они за люди и как вообще будут себя держать! По всему видно, что наш Друг очень боится.

Броди звонил Юрию, чтобы сказать: Крейн телеграфировал ему, что в данный момент он не может помочь семье, — одним словом, черные начали работать.

Райерсон был у Юрия — видимо, все лучше. Он сам сказал, что можно нанять и русского ботаника, если Макмиллан пожелает уехать в Китай или же вернуться домой. Конечно, Райерсону верить нельзя. Он определен Щиколаем] Константиновичем] как черный.

Поехали все на ланч, устроенный Das Gupta [Дас Гуптой] в центре города. Очень хорошо чествовали Н.К. В его честь был весь обед. Н.К. сам чудесно говорил о конструктивности, мире — в это время начался какой-то уродливый шум. Н.К. обратил внимание всех, сказав, что сила разрушения начинает работать там, где ее оппозиция.

Днем Н.К. мне сказал, что ему вчера на собрании не понравился смех Порумы — недобрый смех! И при этом выражение ее лица было недобрым. Это Н.К. сказал к тому, что можно дать хоть сто обращений, в смысле вчерашнего панегирика Л[уиса] и Щорумы] по случаю приезда Н.К., но они ни к чему без сердца.

С.Н. Рерих. Портрет Е.И. Рерих. Бумага, карандаш.

Помогла Юрию уложиться. Вечером была Беседа. Н.К. чудно теперь пишет — много Указаний Галахаду (Уоллесу). Вечером у нас были Тарухан и Таня, провели вечер вместе. Н.К. подарил каждому по своей чудесной картине. Я и Нуця получили «Майтрейю». Франсис — «Pilgrim» [ «Пилигрим»], Нетти и Луис — «The coming one» [ «Грядущий»], мама — «The White Monastery» [ «Белый Монастырь»]. И Хелен получила чудесную картину, и Катрин.

Напутствия Н.К. Рериха сотрудникам перед его отъездом

<���…> Н.К. пришел ко мне, продиктовав письмо к Яременко, указав мне открывать письма Шклявера прежде, чем посылать их дальше, а также пересматривать письма на имя Н.К. до отсылки Е.И. или Н.К., ибо ведь они будут в больших путях!

Затем Н.К. сказал мне, что, если Логв[ан] скажет, чтобы Школа одолжила ему деньги для платежей по Музею, не отказать, но послать письмо Финансовому комитету, указав в нем, что если деньги теперь одолжены, то мне понадобится определенная сумма для учителей, а если их не будет, то пусть комитет сообщит мне, когда и как он их возместит.

Н.К. говорил о Катрин, что она дает деньги на печатание материалов работы съезда, ее нужно беречь, она права в том, что хотела получить отчет [по использованию] ее пожертвований и всего, что она дала. Можно было не помещать этот отчет в протокол, но ей надо было его представить.

Затем я пошла наверх, помогла закончить упаковку вещей Н.К. и Юрия. Трогательно, как Н.К. и гладил меня по плечу, и взял за руку, и вывел из комнаты Юрия, где я была, чтобы я пришла паковать его вещи, а не Юрия. Сколько ласки и любви во всех его обращениях! Затем Н.К. был с Луисом и Нетти, также после завтрака. Я пошла заканчивать работу с Юрием, он мне дал определенные инструкции, поручил ряд посылок, платежей, разных поручений и т. д.

К четырем часам Н.К. опять пришел вниз, сказав, что имел прекрасный разговор с Нетти, пошел с нами к себе, докончили паковку. Он зашел в «Урусвати», ему многое нравится, пошел с нами в Часовню, побыл там немного, затем с кое-кем увиделся, а к 5 часам с нами всеми пошел на самый последний этаж, в нашу комнату [для] Бесед. Мы немного там почистили (ужасная пыль, грязь и все свалено), начали с [прослушивания] «Парсифаля», потом Н.К. дал нам важнейшие указания.