Максимиллиан де Лафайет - На пути к посвящению. Тайная духовная традиция ануннаков

Тадж не вполне принадлежит к числу ануннаки-улемов, однако находится с ними в тесной связи. Это суданец более двух метров ростом, очень худой. Ведет он себя несколько по-детски, что никак не умаляет его знаний. К тому же Тадж обладает редким даром утихомиривать вероломных джиннов и афритов, которые не желают слушаться своих хозяев. Свои экстрасенсорные таланты он с легкостью обращает в шалости — посылает, к примеру, энергетические лучи, раздражающие обычных людей, или создает электричество в самых разных предметах. В отличие от настоящих ануннаки-улемов, которых мало интересуют деньги, Тадж очень хочет стать богатым и использует для этого свои необычные способности.

Шейх, живущий и работающий в ливанском Баальбеке, обладает доступом к некоторым из важнейших во всем мире эзотерических документов, включая Книгу Рамадош. Он принадлежит к иной традиции, чем прочие наставники Жермена. Будучи ближневосточным улемом, он охотно использует те магические техники, которых стараются избегать улемы западные. Последние предпочитают работать в качестве ученых и в целом ведут весьма скромный образ жизни. Ну а Шейх регулярно привлекает к себе на службу таких нечеловеческих существ, как джинны и африты. И хотя сам он отдает предпочтение достаточно непритязательной жизни, порой позволяет себе следовать пышным традициям царя Соломона.

Доктор Фарид — один из высокопоставленных членов организации Pkres du Triangle, бывший президент Синдиката иностранных корреспондентов. Этот добрый и одаренный человек проникся глубокой симпатией к Жермену во время его посвящения. После того как доктора Фарида переводят в Ложу в Баальбеке, он получает доступ к необычайно важным документам, в том числе к Книге Рамадош, благодаря чему играет важную роль в дальнейшем обучении Жермена.

Не так-то просто охарактеризовать этого человека. Одевается он как иудейский раввин, а в дополнение к своим привычным обязанностям в качестве улема работает как алхимик, лингвист и каббалист. У Рабби научный склад ума, что не мешает ему создавать сверхъестественных сущностей, когда срочно требуется выполнить какую-то тяжелую работу для его многочисленных благотворительных проектов.

Он способен общаться с животными, создавать путем генетических изменений новые растения (и это вне лаборатории!), а также телепортировать себя при свете дня. Рабби весьма импозантен и наделен таким пронзительным взглядом, что люди при общении с ним невольно опускают глаза. Ясное дело, такой человек не может быть затворником. Он весьма остроумен, прекрасный повар, любит танцевать и мастерски играет на балалайке. Он способен выпить невероятное количество водки — причем без всяких видимых последствий. Наконец, невзирая на строгую вегетарианскую диету, Рабби убежден, что икра — совсем другое дело. «Это всего лишь яйца!» — заявляет он. Нет такой трудности, с какой бы не справился этот человек, неизменно пребывающий в бодром расположении духа. За свою долгую жизнь (согласно документам, Рабби Мордехай, родившийся в России, старше последнего русского царя) он успел окружить себя множеством знакомых, которые охотно помогают ему во всех делах. И это не считая тех, кто просто обожает Рабби за его добросердечие.

— Мама, что они делают с девушкой? — кричал я, пытаясь спрятать лицо в рукав ее платья, лишь бы только не видеть этого ужасного зрелища. — Почему никто ей не поможет? Помоги ей, мама!

Группа из шести или семи мужчин, одетых во все черное, в черных же беретах и с большими револьверами, тащила молоденькую девушку к импровизированному «кабинету», состоявшему из шаткого столика и стула. Девушка плакала и отбивалась, умоляя о помощи, однако ее грубо швырнули на колени, и один из мужчин, державший в руках большие ножницы, начал безжалостно обрезать ей волосы.

Люди шли мимо, не обращая внимания на весь этот ужас, а некоторые даже останавливались, чтобы полюбоваться на происходящее.

— Я потом тебе объясню, — со вздохом сказала мать, осторожно перекладывая мою дрожащую ладонь в руку няни, и направилась к банде молодчиков.

— Немедленно прекратите! — потребовала она. — Довольно! Освободите бедняжку!

Главарь банды уставился на нее с нескрываемым изумлением. Он явно не ожидал, что кто-то рискнет вмешаться в его дела — тем более женщина.

— Да кто вы, черт возьми, такая, чтобы приказывать нам? — рявкнул он. — Мы, к вашему сведению, участники Сопротивления, а эта девка — грязная коллаборациониста, подстилка немецких солдат. Мы переловим этих шлюх и всем обреем головы! Так что лучше не вмешивайтесь.

— Коллаборационистка! — с презрением фыркнула мать. — Полстраны сотрудничало с немцами, не говоря уже о правительстве. И что, вы преследуете тех, кто был у власти и продал нас немцам? Нет, вы мучаете беспомощных девушек, вся вина которых заключается в том, что они пытались хоть как-то выжить! Вы просто бандиты!

Все замерли. Главарь, не зная, как ему реагировать, находился в явном замешательстве. Впрочем, он быстро понял: пойди он сейчас на попятный, и его авторитет будет утерян. Набравшись мужества, он шагнул вперед и схватил маму за волосы, которые она аккуратно закручивала на затылке. Прическа распалась, золотистые локоны рассыпались по спине.

— Так, может, и вы занимались тем же, мадам? — хмыкнул главарь. — Тогда нам придется остричь и ваши прекрасные волосы. Полагаю, вы неплохо развлеклись в обществе немцев?

Мама стояла ко мне спиной, и я не мог видеть ее лица, однако нетрудно было понять, насколько она рассержена. В такие минуты она выглядела по-настоящему устрашающе. Я попытался вырваться из рук няни, но та крепко сжимала мою ладонь. Словно в замедленном движении я видел, как мама выпрямляется во весь рост и с размаху отвешивает главарю пощечину. Тот отшатнулся в полном замешательстве.

— Да вы знаете, кто я? — голос матери звучал низко и угрожающе. — Я вдова Шарля Люмьера.

— Бог ты мой, — лицо главаря побледнело. — Простите меня, мадам Люмьер. Умоляю вас. Я же не знал!

Он повернулся к своим людям, которые все еще держали девушку. На голове у той почти не осталось волос.

— Отпустите ее. Это мадам Люмьер.

Те тут же повиновались, и бедняжка упала на мостовую.

— Ну же, дитя, — сказала мама, протягивая ей руку. — Поднимайся. Я помогу тебе.

Молодчики в полном молчании стояли вокруг, наблюдая за тем, как девушка с помощью мамы поднимается с земли.

— Чтобы я больше не видела вас на этой улице, — бросила мама главарю. — Вы и так напугали моего сына до такой степени, что он не забудет этого дня, даже когда вырастет. Убирайтесь!