Наталья Степанова - Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 15

Заговариваю я кровь родную, кровь родовую

На все вековечные века от Иудиного греха

Бабок, прабабок, дедов, прадедов,

Теток, дядьев, сестриц, братьев,

Внучек, правнучек, племянников и внучат

И всех тех, кто еще не зачат.

Отвязываюсь я от Иудиной петли,

Господи, спаси мой род, сохрани.

Ключ, замок, язык.

Аминь. Аминь. Аминь.

«Я была беременна, когда узнала, что муж изменяет мне с моей лучшей подругой. В отчаянии я решила покончить жизнь самоубийством. Но врачи меня спасли. С того времени прошло уже пять лет. У меня есть дочь Инночка. Она инвалид, и, глядя на нее, я каждый раз испытываю не выносимое чувство вины перед ней.

Я обращалась к знахарям, и они, глядя на ребенка, сразу же говорили мне, что болезнь моего ребенка – это наказание за совершенный мною грех, и отказывались лечить Инну, напоминая мне, что даже Церковь отказывается от таких, как я. Теперь моя дочь вынуждена страдать за мои грехи».

«В школе я встречалась со своим одноклассником и была страшно в него влюблена. Потом я забеременела и обо всем ему рассказала. По его лицу я сразу поняла, что он испугался, так как не знал, что следует предпринять. Его родители вряд ли разрешили бы нам пожениться в шестнадцать лет. Мы поссорились, и он напоследок сказал мне, что сомневается в моих словах: якобы, скорее всего, не он отец ребенка, а парень, с которым я встречалась раньше.

Придя домой, я попыталась поговорить с мамой, но она тут же стала кричать, что знать ничего не желает о моих любовниках и о беременности. “Как нагуляла, так чтобы и избавилась от ребенка”, – орала она.

После разговора с мамой я впала в такое отчаяние, что поехала на дачу с твердым намерением покончить жизнь самоубийством (повеситься). Пока я ехала в электричке, все время представляла, как все случится: вот я открываю ключом дверь, нахожу веревку, делаю петлю, сую в нее голову, отталкиваю табуретку… Я сравнивала себя с героинями фильмов и книг, расставшихся с жизнью из-за несчастной любви, и смерть казалась мне прекрасной.

Но потом я подумала, что лучше все сделать не в доме, а в сарае, иначе маме после моей смерти тяжело будет там жить.

Я снова стала фантазировать, но уже представляла себя в сарае. Тысячи раз я прокручивала в мыслях картину своего самоубийства и когда наконец оказалась в сарае, то силы окончательно покинули меня.

Несколько раз я влезала на стул и накидывала петлю, но так и не ре шилась довести свой замысел до конца.

Не знаю, чем бы это закончилось, но неожиданно открылась дверь, и в сарай вбежала заплаканная мама. Оказывается, когда я ушла из дому и поехала на дачу, мама стала всюду меня искать: конечно, ей было жаль меня, просто в тот момент она не сдержалась, разозлившись на мою глупость. Ее можно было понять: кто же обрадуется, если узнает о беременности шестнадцатилетней дочери! Сама не зная почему, мама первым делом кинулась на дачу, где и нашла меня сидящей на стуле и с петлей на шее.

Короче говоря, я родила, и теперь я – мать ребенка-инвалида. Однажды, когда я с ним гуляла во дворе, к нам подошла одна незнакомая бабушка и сказала, что мой ребенок вынужден искупать грехи своей матери. Сказала она и о попытке самоубийства. Откуда она обо всем узнала – ума приложу, ведь после всего случившегося мы переехали в другой город, так как мама боялась пересудов. Когда я спросила бабушку, откуда она все знает, старушка лишь ответила: “Бог дает знать”.

Я, конечно, слышала, что Бог карает за самоубийство, но ведь я не довела задуманное до конца».

Откупаюсь от своего греха.

Откупаю от греха свое дитя.

Кто эту мелочь возьмет,

Тот и грех мой на себя заберет.

«Может быть, сам Сатана внушил мне греховные мысли, за которые впоследствии я была так сурово наказана.

Случилось все зимой. Мама привезла меня на каникулы к бабушке в деревню. Как-то вечером я осталась одна в хате: бабушка зачем-то ушла к соседке, – и я от безделья стала рыться у нее в сундуке. Там среди бумаг я нашла завязанную в новый белый платок икону Иисуса Христа. Глядя в строгие и будто живые глаза, глядящие на меня с иконы, я вдруг почувствовала необъяснимый страх. Мне казалось, что Он следит за мной и упрекает за то, что я осмелилась без спросу рыться в чужих вещах. А потом я страшно на Него разозлилась. Схватив молоток и гвозди, я со всей силы стала колотить по иконе, пытаясь выколоть Христу глаза. Неожиданно по моему телу пробежала резкая дрожь, как от разряда электричества. Мне стало плохо, и я наспех побросала все в сундук вместе с молотком и гвоздями.

В ту ночь мне приснился сон, который я почему-то до сих пор хорошо помню, будто красивая женщина в сияющих одеждах закрывала перед моим носом дверь со словами:

– Ты Моего Сына обидела, а твой сын за это ответ держать будет.

Когда я проснулась, то стала вспоминать, где я видела лицо этой женщины, а потом вспомнила – на иконе. Это была Матерь Божья. Еще я не понимала, про какого Сына Она мне говорила во сне, ведь я еще слишком маленькая.