Наталья Степанова - Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 17

«Я – несчастная мать, нет мне покоя на этом свете! Если бы я не боялась греха, то давно наложила бы на себя руки.

У меня была дочь, писаная красавица. Вот эта-то красота ее и погубила. Полюбил ее цыган и стал за ней ходить по пятам. Их дом в нашем городе самый лучший. Сами они торгуют наркотиками, денег у них немерено, и потому эти люди не привыкли себе в чем-то отказывать. Вот и возжелал этот избалованный парень взять мою дочь себе в жены. Уговаривал и грозил, а моя дочь не хотела идти за него не потому, что он цыган, а потому, что у нее уже был жених. Они с ним дружили со школы, хороший был парень.

Пришла однажды к нам цыганка, как потом выяснилось – мать того парня, и завела разговоры о браке моей дочери с ее сыном. Мы ей сказали, что это невозможно, что Алена выходит через месяц замуж за Никиту.

Тогда цыганка достала горсть копеек и бросила на пол со словами: “Сколько тут копеек, столько рюмок будет выпивать твоя сучка за день”. Сказала и ушла. Я подмела мелочь и выбросила. Слов никаких я не говорила. Ваших книг у меня тогда, к сожалению, еще не было.

И вот случилось то, во что бы я никогда не поверила, если бы не увидела собственными глазами. Моя девочка стала пить. Мы ничего не могли с ней поделать: она не слушала ни меня, ни отца, ни жениха, ни брата. Она пила и пила, не переставая. Вскоре ее стали находить на улице и приносили домой в невменяемом состоянии.

В конце концов дочь покончила жизнь самоубийством. Вот так из-за своей красоты и погибла моя девочка. Лучше бы она уродиной родилась, зато теперь была бы жива и здорова».

«Пишет Вам Малых Малика. Даже не знаю, с чего и начать. Попробую рассказать о своем горе. Недавно умерла моя мама Халитова Малика Кармышаковна. Похоронили мы ее на нашем деревенском кладбище, так как везти ее на родину было очень дорого. Мы не богачи, вот и не исполнили мамину просьбу. Когда готовили ей место, мой брат сказал:

– Надо нам отгородить место рядом с мамой для нас с тобой.

А я рассердилась, услышав такие слова, и сказала:

– Тебе надо – себе и отгораживай, а я не хочу умирать, жить хочу.

То ли маме покойной понравились слова брата, то ли сказал он их в неурочный час – не знаю. Только четырнадцатого ноября, на мамин сороковой день, брат умер. Не успели от маминых похорон опомниться – опять покойник. Я слышала, на похоронах говорили: если два покойника, то и третий будет. Не дай бог, чтобы еще одно несчастье произошло. Что можно сделать? Прошу Вас, посоветуйте мне что-нибудь».

«Моя бабушка работала судьей. Однажды она судила мужчину и приговорила его к большому сроку. На суде мать того парня встала и, подняв руки к небу, прокричала слова проклятия в адрес бабушки.

Она желала, чтобы все в нашем роду побывали на ее месте. Я не хочу пересказывать все то, что сулила нашему роду та женщина, скажу лишь, что не прошло и двух месяцев, как муж моей бабушки, то есть мой родной дед, убил ножом человека. Наш дед был добрейшей души человеком, он не пил, не играл в карты, и никто не мог понять, как это он мог совершить такое страшное преступление. Убил он соседа, который по пьяни обозвал его. Обычно мой дедушка на такие вещи даже внимания не обращал, а тут схватил нож и набросился на обидчика. Видно, сам дьявол тогда им руководил. После произошедшего дедушка только твердил: “Этого не может быть, этого не может быть!”

Потом мой отец сбил на самосвале человека и отсидел за убийство.

И снова беда – брат Андрей в драке ударил парня камнем, и тот скончался.

Тетя Галя работала бухгалтером и также попала под суд. Правда, ей дали два года условно, но сколько было слез и переживаний.

В нашем роду все пережили суды.

Я боюсь за своего сына. Как можно снять эту порчу?»

Здесь спят, ночуют мертвецы.

Люди их не судят, приговоров им не читают,

Кандалы им на руки и ноги не надевают.

Так бы и в нашем кровном роду

Кандалов и цепей не надевали,

Приговоров не объявляли.

Кто мой заговор перебьет,

Тот сам на каторгу в кандалах пойдет.

Ключ, замок, язык.

Аминь. Аминь. Аминь.

«Мама умерла неожиданно. Она была совершенно здорова, и поэтому, когда мне позвонили на работу и сообщили о том, что ее больше нет, я просто не поверила.

Как потом выяснилось, мама полезла на табуретку, которую поставила на стул, чтобы снять котенка со шторы. Видимо, она потеряла равновесие и упала, ударившись виском о край стола: как сказал врач, смерть была мгновенной.

Спустя где-то три дня после похорон я проснулась от странного, неприятного звука, будто кто-то царапал ногтями стекло. Спросонья я не сразу поняла, откуда исходит этот звук, и только спустя несколько мгновений догадалась, что раздается он из-за окна.

Когда я шла к окну, то у меня мелькнула мысль: ну что я там хочу увидеть, кто там может быть, ведь я живу на восьмом этаже! Не знаю почему, но я все же откинула штору и остолбенела от страха – прямо передо мной за окном “стояла” мама! Я была так сильно напугана, что даже пошевелиться не могла, не то что закрыть штору и убежать. А мама постояла какое-то время и медленно растаяла в воздухе.

Конечно же потом я старалась себя убедить в том, что все увиденное мной мне просто померещилось и что я не до конца проснулась, когда подошла к окну. “Такого же просто не может быть”, – успокаивала я себя.

Но через три дня, войдя на кухню, я увидела сидящую на табуретке маму. Она ничего не делала, просто молча сидела и смотрела перед собой.

Видела я ее не больше минуты, потом она опять исчезла, как будто ее никогда в квартире и не было. Я успела рассмотреть призрак – а это, я уже не сомневалась, был именно он – очень хорошо. Одета мама была в то же платье, в котором ее похоронили, у нее даже был венчик на лбу, который в день похорон в церкви купила ее сестра – моя тетя. А вот лицо мамы сильно изменилось – оно стало каким-то желтым, одутловатым, а на щеках и подбородке появились синие и темно-бордовые пятна. Мне стало плохо, и я осела на пол. Через минуту мама исчезла, но в комнате остался удушливый запах сырой прелой земли и еще чего-то сладкого. От этого запаха кружилась голова, а к горлу подкатывала тошнота.