Александра Давид-Ниэль - Тайные учения Тибета (сборник)

Как уже говорилось выше, некоторые из материализованных призраков создаются произвольно, мгновенно – когда создатель призрака одарен достаточной духовной силой – или же постепенно. Очень медленный процесс его создания подобен описанной в предыдущей главе процедуре объективизации какого-нибудь иидам.

В других случаях виновник материализации вызывает ее непроизвольно и совсем не замечает видимого для окружающих призрака.

Иногда такое существо внешне совсем подобно своему создателю, и те, кто так или иначе верит в существование «эфирного двойника», видят в нем проявление последнего. Но порой такие дубликаты появляются одновременно в разных местах, а это уже трудно объяснить существованием одного-единственного «двойника». Кроме того, созданные формы часто не имеют никакого сходства с оригиналом.

Привожу несколько примеров, засвидетельствованных, кроме меня, и другими очевидцами.

1. Один служивший у меня юноша отпросился навестить родителей. Я отпустила его на три недели. По истечении этого срока он должен был купить для нас припасы и нанять носильщиков для доставки грузов через перевалы.

Молодой человек загостился у родственников, о нем ничего не было слышно около двух месяцев. Я начинала бояться, что он не вернется.

Как-то ночью я увидела его во сне. Он мне приснился в необычном для него костюме и с европейской шляпой на голове. Такой шляпы я у него никогда прежде не видела.

На следующий день один из слуг прибежал за мной с криком: «Уангдю идет! Я его сразу узнал!» Такое совпадение показалось мне любопытным. Я вышла из палатки посмотреть на путешественника.

Мы стояли на возвышенности над долиной, и я очень отчетливо увидела внизу на дороге Уангдю. Он был одет совсем как в моем сне и поднимался один по тропе, петляющей зигзагами по горному склону.

Я заметила вслух, что у Уангдю нет никакой поклажи, и стоявший рядом слуга ответил: «Он, должно быть, обогнал носильщиков».

Кроме нас, Уангдю видели еще двое наших людей.

Мы продолжали наблюдать за приближавшимся юношей. Он уже дошел до стоявшего у тропы маленького шертена. Высота этого шертена, на основании в форме куба со сторонами около восьмидесяти сантиметров, вместе со шпилем не превышала двух метров. Он был из сплошной кладки – наполовину из камня, наполовину из глины, – и в нем не было ни одного углубления.

Молодой человек прошел за шертен и больше не появлялся.

В этом месте, кроме одиноко стоящего шертена, не было ни деревьев, ни домов, ни холмов. Сначала мы – слуга и я – предположили, что Уангдю присел отдохнуть в тени маленького памятника, но время шло, а он не показывался. Я исследовала местность в бинокль, но никого не обнаружила.

По моему распоряжению двое из наших людей пошли разыскивать Уангдю. Я следила за ними в бинокль. Они тоже никого не нашли.

В тот же день, к пяти часам пополудни, Уангдю появился в долине во главе маленького каравана. Он щеголял в знакомых мне шляпе и платье, я их уже видела на нем – сперва во сне, потом в утреннем мираже.

Ничего не рассказывая прибывшим, не дав им опомниться и поболтать со слугами, я принялась расспрашивать носильщиков и самого Уангдю. Из их ответов явствовало – они все вместе почивали слишком далеко от нашего лагеря, чтобы кто-нибудь из них мог дойти до него утром. Кроме того, Уангдю все время не отходил от каравана ни на шаг.

В течение нескольких недель непосредственно после происшествия у меня была возможность проверить правильность этих показаний у крестьян селений, где Уангдю с носильщиками останавливались в пути, и я убедилась, что люди сказали правду, и Уангдю ни разу от каравана не отлучался.

2. Как-то днем меня посетил один тибетский художник, с увлечением писавший ужасных тибетских богов и усердно им поклонявшийся.

За художником следовал несколько туманный, но легко различимый силуэт одного из фантастических персонажей, так часто фигурировавших на его полотнах.

Я была так поражена, что сделала несколько резкое движение, и художник направился ко мне, без сомнения, с намерением спросить, что со мной случилось. Я отметила, что призрак за ним не последовал. Быстро отстранив моего гостя, я вытянула руку и сделала несколько шагов к призраку. Я ощутила прикосновение к чему-то неплотному, уступавшему нажатию. Призрак рассеялся.

В ответ на мои вопросы художник признался – он уже несколько недель вызывал виденное мной существо, а в тот день долго работал над изображавшей его картиной.

Словом, все мысли его были сосредоточены на божестве, которое он мечтал поработить.

Сам тибетец призрака не видел.

3. Третий удивительный случай принадлежит, по-видимому, к категории произвольно вызываемых явлений.

В то время мой лагерь был разбит недалеко от рите Пунаг в Кхам. Однажды днем я разговаривала с моим поваром в хижине, служившей нам кухней. Юноша просил выдать ему провизию. Я сказала: «Идем ко мне в палатку – там ты возьмешь из ящика все, что тебе нужно».

Мы вышли. Подходя к палатке, полы которой были откинуты, мы оба вдруг увидели сидевшего за моим столом на складном стуле главного ламу рите. Мы не удивились – этот лама навещал меня довольно часто. Повар тотчас же сказал: «К вам пришел Римпоче. Мне нужно вернуться, приготовить для него чай, провизию я возьму потом».

– Хорошо, приготовь поскорее чай, – ответила я.

Слуга ушел, а я поспешила к палатке. За несколько шагов до нее мне показалось, будто перед палаткой медленно клубится и удаляется от нее пелена прозрачного тумана. Лама исчез.

Очень скоро вернулся слуга с чаем.

Не застав ламу, он очень удивился. Не желая пугать его, я объяснила: «Римпоче нужно было только сказать мне два слова. Он занят и не мог оставаться дольше».

Я не преминула рассказать об этом происшествии самому ламе, но он только ехидно захихикал и не захотел мне ничего объяснить.

Создание призрака иидам, описанное в предыдущей главе, преследует две цели: цель возвышенную, заключающуюся в преподании ученику истины, что, кроме созданий собственной фантазии, никаких богов не существует, и цель корыстную – обеспечить себе могущественного покровителя.

Каким образом призрак может принять облик своего создателя? Он делает это, появляясь вместо него в разных местах. Это практикуется часто. Каждое утро имеющий соответствующее посвящение лама принимает облик бога-хранителя (при желании он может превращаться в кого угодно). При этом считается, что враждебные ему существа видят в нем тогда не человека, а устрашающего вида божество и спасаются от него бегством.

Все это совсем не значит, что ламы, очень серьезно совершающие каждое утро церемонии внешнего превращения в своего бога иидам, могли бы продемонстрировать себя в таком состоянии. Не знаю, удается ли им провести демонов, но вполне очевидно, что для людей они никаких иллюзий создать не могут. Тем не менее – я слышала – некоторые ламы внезапно появлялись в образе того или иного представителя тибетского пантеона.