Лууле Виилма - Прощаю себе. В 2 тт. Том 1

Наверняка Вы ощущали в себе необъяснимую потребность куда-то пойти или что-то сделать. Сидение или лежание воспринимается как пытка. Усталость такая, что впору и умереть, а сна ни в одном глазу. Все как будто хорошо, но что-то не так. В голове ни одной мысли. Душу томит беспокойство.

Вы настолько свыклись со сверхтребовательностью,что если постоянно не делаете несколько дел зараз, то как будто и не делаете вовсе и становится страшно. «Другие такие молодцы и работяги, только я ни с чем не справляюсь!» – следует оценка себя. Вскоре Ваш клубок страхов заставит Вас бегать разом во всех направлениях. Вас подгоняет страх оказаться виновным в том, что Вами не сделано. Бежите на работу, а на работе хочется бежать домой или еще куда-нибудь. Вы бежите, а повсюду Вас уже поджидает беспокойство. Во время бега ощущаете себя спокойнее, поэтому бежите все больше. Если возникает ощущение, что недостаточно набегались сами до полного удовлетворения, то станете надеяться, что дети восполнят упущенное.

Вечером этот человек бежит домой. Едва переступив порог, он включает радио и два телевизора, чтобы можно было смотреть разные программы, затем садится ужинать и прихватывает газету. Он считает это нормальной жизнью, пока не наступает срыв. Тогда он устремляется в лес – подальше от губительного наплыва информации. Разговоры об озоне, которым человек надышался за выходные, являются таким же самообманом, как и всякий другой, – человек сам в него верит и оправдывает им свои лесные пробежки в уик-энд. Домашние давно уже напряжены, как струна, ибо предчувствуют беду, а человек, убегающий от самого себя и от своих страхов, ничего не видит. И никого не слышит.

Но и другим легче не становится. Дом принято считать местом, где полагается разряжать напряжение, но люди не видят, что эта разрядка напряжения сродни коротким замыканиям в электрическом кабеле. Все как будто желают хорошего, но ни у кого нет времени выслушать ближнего, так стоит ли говорить о сердечном взаимопонимании.

Пример из жизни.

Отчаявшаяся мать обратилась ко мне за советом, как ей поступить. Учительница прислала на дом письмо, в котором сообщалось, что ее дочь вот уже более 1,5 месяцев не посещает занятия. Когда мать стала расспрашивать дочь, та сказала, что не ходит в школу, поскольку боится учительницы.

Я спросила: «Дорогая мать! Где Вы были эти 1,5 месяца? Неужели Вы ни разу за 1,5 месяца не посмотрели в глаза своему ребенку, который ждал помощи? Разве материнское сердце не шепнуло Вам, что творится неладное? Я не буду сейчас касаться учительницы. Возможно, она и впрямь далеко не ангел. Но знайте, что, каковы отношения ребенка с матерью, таковы его отношения с женским полом, в том числе с учительницами. Ошибка учительницы – это ее проблема. Но Ваша ошибка – это Ваша проблема.

Вы спрашиваете, что предпринять. Идите и просите у своей дочери прощение за то, что оставили ее один на один с житейскими трудностями. Ей не нужно, чтобы Вы вставали перед ней на колени, потому что она не хочет видеть Вас униженной. Она хочет знать, что мать любит ее такой, какая она есть. Она еще ни разу этого не почувствовала, поскольку на первом месте для Вас стоит материальная обеспеченность, благодаря которой можно быть принятым в обществе».

Мать была подавлена горем. Она сказала, что не смеет пойти домой, поскольку лишь сейчас поняла смысл многих реплик дочери. Отныне ее постоянно будет преследовать молящее выражение глаз дочери, блестящих от беззвучных слез, которыми она провожала мать всякий раз, когда та мчалась по своим делам. Но еще больше ее будет изводить чувство, что дочь – уже не ее, но сказать об этом она не посмеет, ибо не имеет уже на это права.

4) Торгашество, или выдвижение условий.

Например: «Будешь относиться ко мне хорошо, тогда и я буду к тебе хорошо относиться». При подобном торге человек соглашается дарить свою любовь только в том случае, если другой старается ему угодить, но уже в следующий миг тот, другой, становится его должником – «Я с тобой по-хорошему, а ты почему со мной не по-хорошему?» Такой человек требует, чтобы другой обходился с ним вежливо и считался бы с ним. Вскоре этого будет мало – он потребует, чтобы другой уважал и любил его. И если тот этого не делает, вспыхивает ссора.

Особенно успешно выдвижение условий выражается сослагательным наклонением. Я не знаю, в скольких языках существует сослагательное наклонение, но в эстонском оно есть. Например, Вы просите: «Не могли бы Вы быть столь любезны и подать мне вон ту чашечку кофе». Звучит, не так ли? Столь же любезный человек протягивает Вам с обаятельной улыбкой чашку. А иной, возможно, подаст так, что Вы пожалеете о своей просьбе и у Вас испортится настроение.

Почему он так делает? Вы же попросили со всей вежливостью. Потому что эстонец не выносит манерничанья. У него и самого страхов предостаточно. Манерничанье – это страх, что меня могут счесть неинтеллигентным. В момент общения с «грубияном» Вы прибавили свои страхи к его собственным, и в итоге получили отпор.

Чашку могли подать и так, что кофе пролилось бы на блюдце. Значит, что-то выплеснулось через край. Что-то где-то в избытке. Всякая чрезмерность вызывает злобу. Может, Вы хватили через край своей воспитанностью, т. е. страхом показаться неинтеллигентным, а может, у Вас на уме было что-то другое.

5) Моторное беспокойство, или совершение лишних телодвижений.

Всякое физическое дерганье есть моторное беспокойство. Поглядите на людей, пребывающих в состоянии ожидания, будь то приемная врача или зал ожидания в аэропорту. Редко кто способен ждать спокойно – большинство же гримасничают, ерзают, почесываются, покачивают туловищем, вращают головой, покашливают, принимаются что-то искать, жестикулируют, ходят взад-вперед, меняют позу и т. д.