Тони Парсонс - Тайна, которой нет

Учения, методики и пути, призванные вести к просветлению, только усугубляют проблему, которую они должны решать, поскольку укореняют человека в заблуждении, будто его «я» должно найти нечто, ранее ему якобы не принадлежавшее. Именно это заблуждение, укрепляющее осознание собственного «я», и поддерживает иллюзию того, что мы отделены от единого. Это — мнимая преграда, в существование которой мы уверовали. Это — сон об индивидуальности.

Мы подобны человеку, который находится в пещере и, желая выбраться наружу, все глубже и глубже вкапывается в гору, нагромождая позади себя камни, которые все больше и больше заслоняют солнечный свет.

Отчаянные попытки стать тем, кем я уже являюсь, могут привести только к одному: я без сил упаду на землю и отрекусь от дальнейших усилий. И в этом отречении кроется определенная возможность. Но слишком велико искушение укрыться от свободы в сладком забвении борьбы. А борьба никоим образом не способствует освобождению.

Жизнь — не задание. Тут совершенно нечего достигать, кроме осознания, что достигать совершенно нечего.

Никакие усилия не помогут проявиться единству. Все, что для этого нужно, — скачок восприятия, новое видение, которое было присуще вам изначально, но не осознано.

Раньше я верил, что некоторые люди обретают просветление, и это событие в чем-то подобно выигрышу главного приза в национальную лотерею. Счастливчику, сорвавшему джек-пот в этой игре, гарантировано вечное блаженство, полная непогрешимость и все мыслимые добродетели.

В своем невежестве я полагал, что такие люди получают в свое полное владение нечто такое, что делает их особенными, совсем непохожими на меня. Эта иллюзия утвердила меня в убеждении, будто просветление доступно только очень и очень немногим — необыкновенным, избранным индивидуумам.

Такие ошибочные представления основывались на некоем образе совершенства, сложившемся у меня в сознании. Я еще не понимал, что просветление совсем не связано с идеей совершенства. И мои ложные убеждения значительно укреплялись, когда я рассматривал свои воображаемые недостатки на фоне образа какого-нибудь «духовного героя».

Я чувствовал, что большинство людей понимает просветление подобным образом.

Конечно, всегда были и есть люди, которые поощряют в окружающих такие представления и заявляют, что сами-то они являются просветленными. Сейчас я понимаю: говорить об этом так же нелепо, как торжественно объявлять всему миру о том, что ты умеешь дышать.

С реализацией просветления обязательно приходит внезапное понимание: никто не становится просветлённым. Просветление просто существует. Им нельзя владеть, его нельзя достичь или завоевать, словно какой-то трофей. Всё вокруг пребывает в состоянии единства, а мы настолько увлечены поиском, что не замечаем его. Люди, заявляющие о своем просветлении и принимающие соответствующую позу, просто не поняли парадоксальной природы этого явления. Они воображают, будто достигли некоего высокого состояния и теперь владеют им. Возможно, они действительно прошли через какое-то глубокое личное переживание, но оно никоим образом не связано с просветлением. Эти люди по-прежнему остаются заперты в своих индивидуалистических концепциях, основанных на личных ограниченных системах верований.

Нередко такие люди берут на себя роль «духовных учителей» или «просветленных мастеров» и притягивают к себе тех, кто испытывает потребность стать учениками или послушниками. Подобные учения, по-прежнему не выходящие за пределы замкнутого круга и закона противоположностей, неизбежно приводят к возникновению дистанции между «учителем» и его последователями. Ведь когда человек принимает на себя такую роль, то, прежде всего, возникает строгий запрет даже на само подозрение о наличии у него «человеческих слабостей».

С увеличением числа последователей возрастают и требования к исключительности мастера, а учение становится все более темным и запутанным.

Чем сложнее учение, тем больше дистанция между мастером и последователями, и многие ученики «преуспевают» в своей растерянности и послушании. В конце концов, участники этой ситуации либо проявляют безоговорочную покорность, либо разочаровываются в «мастере», либо пробуждаются и идут своим путем.

Примером печальных последствий таких «учений» может служить зародившееся в коллективном бессознательном мнение, будто бы обычный человек не способен по-настоящему осознать и реализовать даже такую естественную, простую и доступную вещь, как дыхание.

Тому, кто полностью постиг и принял просветление, нечего продавать. У тех, кто делится своим пониманием, не возникает потребности приукрашивать себя или свой опыт. Нет у них и желания становиться «матерями», «отцами» или «учителями».

Идея об исключительности порождает кастовость; свободой же можно поделиться только с друзьями.

Когда человек отделяется от всего сущего, он безоговорочно признает существование времени со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вера в существование времени неизбежно приводит к идее и опыту начала, середины и конца. Так возникает представление о путешествии к осуществлению цели или к логическому завершению процесса.

Эта концепция путешествия применяется на всех уровнях, будь то успеваемость в школе, создание успешного бизнеса или обретение просветления. Все это воспринимается как путь к становлению: движение во времени по направлению к результату.

Из опыта я знал о многих мнимых результатах действия времени, поэтому я поверил в существование его самого. Особенно ярко отпечаталась эта идея в моей душе в образах рождения и смерти. Ведь эти явления так очевидно подтверждают кажущуюся неопровержимость существования и течения времени.

Поверив в существование времени, я поверил в конечность собственной жизни. Это привело меня к убеждению, что необходимо как можно полнее использовать отпущенный мне срок. Нужно что-то сделать, чего-то достичь, кем-то стать за время, которое, как я вообразил, осталось мне до смерти. В результате возникла идея о цели, а вместе с ней — определенные ожидания относительно того, что мне даст ее достижение. В соответствии с этими ожиданиями я и прикладывал свои усилия.

Ожидания, связанные с целью, сделали меня пленником представлений о времени и разобщенности. Я всю жизнь занимался решением самых разнообразных задач и достижением различных целей, включая духовные.

Обратившись к религиозной этике, я обнаружил целый калейдоскоп западных и восточных учений и идей. В то время я верил, что они представляют собой богатейший кладезь абсолютной мудрости.