Илья Иванов - Мифологемы. Том 1. Громовержец и Змей

Термин мифологемы Юнга хоть и был весьма расплывчатым и интуитивным, но в целом передавал его суть. Было решено использовать именно этот термин, доработать его и сделать своеобразной единицей исследования. Несомненно, мое понимание мифологемы отличается, хоть и незначительно, от понимания мифологемы Юнгом. Но почему бы и не использовать этот термин как должное этому пионеру психологии? В конце концов, изучая миф, мы изучаем и наше подсознание. И определенная эволюция должна происходить и в терминологии.

В моей книге впервые мифологема будет выражена несколько иначе, ведь она будет выступать не филологическим термином, а своеобразной единицей измерения мифа. Как я писал выше, книга будет являться информационным анализом мифа, его материала и изменения этого материала.

Необходимость такого термина я часто встречал в работах различных авторов на тему мифологии. Довольно часто такие авторы делали некие попытки выразить мифологему, интуитивно нащупать ее, при этом точно не понимая, как ее обозначить. Они называли мифологему мотивом, сюжетом или образом, хотя это не всегда было корректным определением.

Большинство мифов представляет собой набор схожих универсальных мифологем. Именно благодаря мифологемам мы видим сходство между мифами и зачастую задумываемся о причинах такого сходства. Мифологема смерти и воскрешения, мифологема дерева жизни, мифологема противостояния богов и великанов – все они повторяются более чем в одном мифе.

Мифологема выступает одновременно и шаблоном, и единицей мифа. Миф может представлять собой надстройку над определенной мифологемой. Мифологема словно служит основой для разных мифов, но при этом сами мифы могут отличаться друг от друга.

Возьмем, к примеру, мифологему живой воды. То есть эта некая волшебная жидкость, исцеляющая героя и возвращающая ему жизнь. Сама по себе эта живая вода может служить образом, но вокруг нее может строиться определенный сюжет. Скажем, история о трагической гибели героя и его воскрешения. Или сюжет о воскрешении девы, убитой антагонистом, и многое другое. Имея одну мифологему, мы можем получить сразу несколько отличающихся мифов.

А иногда миф представляет собой комбинацию из двух и более мифологем. Мифологема ахиллесовой пяты сама по себе может породить миф об убитом в пяту Ахилле. Пята – единственное уязвимое место героя, которого в детстве мать закалила от ран, погрузив в воды реки подземного царства.

Но сочетание мифологемы ахиллесовой пяты с мифологемой змея или дракона может породить миф о Зигфриде, омывшем свое тело в волшебной крови убитого дракона, дающей неуязвимость. Зигфрид, как и Ахилл, имеет свое уязвимое место на спине, которое было покрыто листом и не получило защиты. И оба героя погибают от ран, нанесенных в их незащищенные места.

Несмотря на то, что мифологема в большинстве случаев универсальна, она также подвергается изменениям и трансформациям. Сами трансформации мы рассмотрим в отдельных главах. А для начала познакомимся с результатами трансформации и как они проявляются в разных культурах.

Для начала обратим внимание на реку Стикс в греческих легендах. Эта река течет в подземном царстве Аида и отделяет мир живых от мира мертвых. Мрачный извозчик Харон перевозит души умерших через Стикс в обмен за монету[2].

Можно сказать, что в основе греческого мифа лежит мифологема реки подземного мира. Эта река является границей между миром живых и миром мертвых. Стикс – наиболее известный образ этой реки, но он далеко не единственный.

У реки мертвых есть свой шумерский аналог – река подземного царства Кур. Сам Кур представлял собой пустое пространство между корой земли и первозданным океаном, куда спускались тени умерших. Для попадания в Кур надо было пересечь реку, «поглощающую людей», через которую перевозит перевозчик «человек лодки»[3]. Как мы видим, у нашей мифологемы есть как минимум два воплощения в мифологии.

В мифах индуизма существует подобная река, называемая Вайтарани, протекающая в подземном царстве бога Ямы. Воды Вайтарани из крови, на берегу этой реки можно увидеть страдания грешников[4]. В мифологии финнов есть аналогичная река в подземном царстве Маналы – она отделяет остров, на котором живут души умерших, от мира людей[5].

В скандинавской мифологии река Гьелль также отделяет Хельхейм – мир мертвых от мира живых. Через Гьелль проложен золотой мост Гьялларбру, который охраняет великанша Модгуд, не позволяя мертвым покинуть царство[6]. Иногда здесь появляется и извозчик, который перевозит через реку умерших. Предполагается, что этим извозчиком является бог Один, который некогда увез убитого бога Синфьетли в Вальхаллу[7].

В египетской мифологии ладья Манджет перевозит золотой диск солнца через реку подземного мира, после того как оно садится на западе[8]. В иранской мифологии аналогично есть водная преграда, разделяющая мир живых и мир мертвых. Над водой же находится мост Чинват, по которому могут пройти только безгрешные[9].

Помимо перечисленных рек также есть река Каусар в исламской мифологии, река Смородина у славян и множество других аналогов. Даже в библейской книге пророка Даниила говорится об огненной реке, протекающей у божественного престола.

Таким образом, мифологема реки подземного мира практически универсальна для мифов разных культур. Эта мифологема зачастую сопровождается дополнительными образами – лодкой с извозчиком, магическим мостом, привратником или чудовищем, охраняющим вход в подземный мир. Эти дополнительные образы можно представить как отдельные мифологемы, которые в каких-то мифах сочетаются с мифологемой реки, а в каких-то мифах и вовсе отсутствуют.

Рассмотрим еще пример мифологемы. На этот раз мифологема будет представлена сюжетным элементом, который можно так же назвать действием или функцией. Начнем опять с мифов Древней Греции, а именно с Калидонской охоты.

Ойней, царь города Калидон, некогда позвал известных героев для состязания – охоты на чудовищного вепря, разоряющего окрестности. Победителю царь обещал шкуру и клыки животного. В результате победу одержал герой Мелеагр, убивший вепря. Однако после охоты начались ссора и настоящая война за шкуру зверя. Герои принялись убивать друг друга, в этом бою погиб и сам Мелеагр. Таким образом Калидонская охота стала своеобразным символом раздора[10].

Сюжет о роковой охоте на кабана встречается не только у греков. В финикийском мифе Баалат-Гебал, царица Кипра, полюбила юного пастуха Таммуза. Ради своего возлюбленного она отправилась в Финикию, где сочеталась с Таммузом браком.

Но у Баалат-Гебал был бывший муж – некий ревнивый воинственный бог. Этот бог превратился в огромного свирепого кабана и убил Таммуза, когда тот охотился в горах Ливана. Баалат-Гебал собрала останки своего возлюбленного и похоронила у истоков реки Адонис, а позже скончалась у его могилы от тоски и горя. Однако боги воскресили Баалат-Гебал и Таммуза, после чего богиня стала покровительницей города Библ[11].