Елена Кёрн - Вуаль забвения

НАЧАЛО

Любая история начинается всегда с того момента в котором соединились все нужные нити для создания узора. Вот и моя история началась задолго до того как я позволил себе мысль проявиться на просторах Гобелена.

Ведь по началу я был им Гобеленом, задумкой, образом который летает, легко касаясь к сознанию живущих. Мы Драконы существа множества миров: огненных, воздушных, водяных смешанных, проявленных или нет. Нам даны привилегии мы существа высшего мира. Поэтому и позволяем себе много того что другим просто недопустимо или для них это предел их сознания. Но и ответственность на нас лежит неимоверно высокая. И если кара взимается, то бездна покарает неотвратимо и жестоко.

Я еще не видел не одного Высшего Дракона, кто бы отправился после такого наказания. Но сейчас это не относиться к моему повествованию. Итак, когда задумывался Гобелен, меня не существовало, но все, же я жил и ждал своего часа.

Наверно именно жажда воплощения настолько высока как это было у меня, она оставляет след внутри тебя навсегда. И потом когда приходит момент осознания себя в реальности преображается в некий внутренний стержень, который держит тебя прямо всегда. Даже когда тебе очень хочет склониться под тяжелой ношей обстоятельств или обязательств или же тебя пытаются сломить принудительно, ты все равно стоишь прямо. Твой внутренний стержень не дает тебе пойти на компромисс со вторым твоим оппонентом.

К несчастью, а может и к счастью это осознание пришло ко мне достаточно поздно. Но всё равно я благодарен и горжусь, что принадлежу к Высшим. К Драконам, которым дано править и творить. Не просто для удовольствия своих близких и своего. Но сотворить оживлять целые миры, править ими, исправлять и расширять и делать их лучше.

Мя история жизни познавательна и страшна она урок прошлым и будущим поколениям. Она заставляет задуматься и посмотреть на свои действия с кардинально другой стороны.

Она показывает как быстро можно пасть на самое дно Бездны. И как трудно и тяжело подняться из неё.

Я обращаюсь сейчас ко всем Драконам, которые меня знают и с которыми я не знаком, и быть может никогда не познакомлюсь, бойтесь своих неоправданных желаний, которые питаются вашей завистью, эгоизмом, самовлюбленностью, высокой заносчивостью и высоким мнением о себе. Этот путь приведет вас в Бездну. Может не сразу поначалу вы будете получать удовлетворение от своих действий поступков, решений вы потратите множество столетий, идя этой дорогой, Быть, может, даже ваши усилия окупятся и вы увидите плоды своих неоправданных действий. Всё равно это не изменит того что кара Бездны вас настигнет.

Это говорю Вам я, Элрон из Рода Смотрителей…

А теперь история мой жизни.

Холодно. Как же я ненавижу холод! А эти растяпы не поддерживали огонь, и он потух. Что за бездельники! Я открыл один глаз и осмотрел комнату. Так и есть, плед валялся возле потухшего камина.

За окном в озорном танце кружились снежинки, а небо заволокло тяжелыми тучами. Да, когда я присел возле очага, светило яркое солнце, а с крыши капали сосульки, которые никто не удосужился сбить. Куда смотрят в этом доме?

Я потянулся и подошел к окну. Старое кресло скрипнуло от моего движения. Снежинки не обращали на меня никого внимания, подстраиваясь под песнь ветра. Вот так и люди живут: легко, ничего не замечая вокруг. А когда танец заканчивается, они тают, не оставляя после себя никакого следа. Какой бред иногда приходит в голову, да?

Невольно повел плечами: прохлада забралась под рубашку. Надо все-таки кого-то позвать, чтобы развели огонь. Метель набирала силу, снежинки кружились все быстрее в магической пляске.

Вдруг ветер ударил воздушным кулаком в окно, старая щеколда не выдержала, и створки распахнулись. «Шмяк!» – и створки стукнулись о стены, возвращаясь на место. Сноп снежинок радостно ворвался в комнату и окатил меня холодной радостью. Я потянулся закрыть щеколду. Это тебе не лето, когда можно пойти в сад и нарвать чего-нибудь вкусного. Эх!

Картина на улице изменилась: в метели появилась фигура, которая медленно поднималась от подножия холма. Я стал всматриваться в нее. Вот почему так? Как находит на тебя безмятежность, обязательно что-то ее нарушит. Терпеть не могу чувство, всегда приходящее из ниоткуда, но несущее перемены. Я уже знал, что что-то должно произойти, и это неизбежно.

Фигура минуту назад была на середине аллеи, и вот уже по дому разливалась трель звонка. Дом сразу же ожил, как большое животное, которое вдруг проснулось. Послышались скрежетание и шарканье.

Ручка двери медленно повернулась, я оторвался от созерцания снега и с любопытством повернулся. В комнату просунулась вихрастая голова моего племянника. Он с явным намерением найти меня стал обозревать комнату. Но тут послышался глухой стук, голова дернулась и исчезла. За дверью тихо зашипели, и дверь распахнулась уже полностью: на пороге стояла смотрительница особняка. Она как всегда была похожа на монашку, сбежавшую из монастыря в строгом одеянии.

– Милорд, вас ждут в гостиной, – ее скрипучий голос нарушил очарование тишины. Я тяжело вздохнул и направился за ней.

Ну, вот и закончилась тихая жизнь.

Проходя коридорами особняка, я все думал, как там снежинки без меня. Бред, бред, бред. Створки дверей гостиной были открыты настежь. Сама комната ярко освещена, в камине пылал огонь. Возле него находилось большое кресло, в нем сидел седовласый мужчина и задумчиво крутил какой-то предмет в руках.

Опираясь на спинку кресла, стояла красивая женщина. Ее сигарета в мундштуке практически дотлела, и пепел свободно падал на дорогой ковер. Она была также поглощена предметом, который держал мужчина.

– Ну, что ты встал, как соляной столб. Проходи, скоро соберутся все.

Я усмехнулся и сел в кресло напротив. Да, отец мог одной фразой отмести даже те вопросы, которые только рождались у людей в голове. Женщина подняла фиалковые, чуть раскосые глаза, и ее взгляд приласкал меня.

У моей матери была удивительная способность таким взглядом обогреть весь мир. Я устроился поудобнее: вечер предстоял долгий. Вскоре в комнате появилась моя старшая сестра с мужем. Адель была, как всегда, чем-то недовольна. Я привык, что большая часть недовольства распространялась на меня. А ее муж все также пребывал в образе напыщенного индюка. С первого дня в нашем доме за ним закрепилось это прозвище. Он был из богатого рода, чем очень гордился. Правда, род больше ничем, кроме денег, не славился. Что сказать, ростовщики.

Тут отец поднял глаза и посмотрел в мою сторону. Ничем хорошим это для меня не закончится.

– Я наслышан о твоей последней поездке, – он передал предмет матери и взялся за трубку. – Сколько раз я говорил, что прежде чем что-то делать, нужно все взвесить.