Теренс П. Уорд - Пустые котлы. Как справиться с депрессией с помощью магии и ритуала

Теренс словно раскрыл двери темного чулана и выставил столь сложную тему на яркий свет дня. Причем сделал он это волшебным, магическим способом, который ведет к пониманию и исцелению. Я благодарна ему за этот дар – и уверена, что вы испытаете такое же чувство.

Я не хотел писать эту книгу. Если вы страдаете от депрессии, то, вероятно, вам тоже не захотелось бы рассказывать об этом. Депрессия обладает неким качеством, из-за которого ее трудно назвать, трудно обсуждать, трудно признать. Легче отмахнуться от депрессии, независимо от того, кто от нее страдает – коллега, член семьи или вы сами. Я не хотел писать эту книгу, потому что депрессия не любит привлекать к себе внимание. Отчасти поэтому я считаю, что депрессия обладает собственной силой, и отношусь к ней как к духовной сущности – хотя, конечно, использую подобное определение в широком смысле слова. Я не утверждаю, что депрессия является чем-то внешним, что вселяется в человека, или каким-то личным эгрегором, или частью души, которая отделилась от целого, или даже частью нашего «Я», которая делает именно то, что должна делать. Однако дело не в намерениях, а в последствиях [6] Melanie Tannenbaum, «‘But I Didn’t Mean It!’ Why It’s So Hard to Prioritize Impacts Over Intents,» Scientific American , October 14, 2013, https://blogs.scientificamerican.com/psysociety/e2809cbut-i-didne28099t-mean-ite2809dwhy-ite28099s-so-hard-to-prioritize-impacts-over-intents/. . Какова бы ни была причина ее существования, депрессия наносит нам вред.

Несмотря на привычку обходить эту тему стороной, мне всегда хотелось ее обсудить. В 2014 году, как раз перед зимним солнцестоянием, я написал в своем блоге пост о том, что депрессия – это дух.

Я поделился «личной историей» о депрессии (одна из ее версий есть и в этой книге), чтобы выразить разочарование тем, что люди, кажется, никогда не понимают, насколько серьезны переживания других людей, столкнувшихся с этим недугом. Это состояние, от которого часто отмахиваются как от чего-то, что можно с себя просто стряхнуть – но оно также может вызвать чрезмерную бдительность и настороженность у тех, кто боятся, что их близкие покончат с собой. Результат на самом деле один и тот же: кажется, что люди смотрят на вас по-другому. Было бы несправедливо обвинять других – даже тех, кто сам столкнулся с депрессией, – в том, что они поняли это состояние как-то неправильно, потому что депрессия – тема, которую люди не хотят обсуждать. А когда мы не обсуждаем какую-то идею, слова вокруг нее бледнеют и теряют силу. Просто посмотрите на определения депрессии: они всегда очень длинные, а иногда и противоречивые. Депрессию трудно определить и легко понять неправильно. Люди, хорошо знакомые с этим явлением, могут даже не знать, что это такое, а ученые исписывают целые страницы, пытаясь дать ему определение.

Для меня – как, вероятно, и для других, – депрессия имеет свойство приливов и отливов. (Я – почитатель Посейдона, и потому часто пользуюсь метафорами из водной сферы.) То, как этот приливно-отливный цикл проявляется в моей жизни, менялось с годами, потому что мои отношения с депрессией тоже не стояли на месте. Временами я чувствовал, что она набирает силу по мере того, как удлиняются ночи, начиная с щекочущих сомнений, крадущихся по моей спине примерно во время Лугнасада. Иногда давление обязательств, которые я взял на себя – перед людьми, перед богами, даже перед своими домашними животными, – накапливается, давит и делает движение вперед все более трудным, словно я плыву на перегруженном корабле. Спровоцировать депрессию может и внешнее событие, но насколько травматичным оно окажется, зависит от того, насколько хорошо я владею самим собой. Я разрешаю себе снизить темп и сосредоточиться на самом себе – потому что если этого не сделать, ничего хорошего не выйдет. Я влияю на свое состояние в той же степени, в какой оно влияет на меня. Депрессия не может получить полную власть надо мной, даже если порой мне кажется, что это не так. Словно совместное гадание на спиритической доске: кто решает, какие буквы выпадут – я сам, мой друг, или какое-то иное существо?

У каждого человека есть предубеждения, и я назову дураком любого, кто верит, что способен целиком от них освободиться. Предпочитаю замечать собственные предубеждения, о которых знаю, и давать им имена, чтобы легче было вычленить их из тех слов, которые я использую, и интерпретаций, которые накладываю на реальность. Предлагаю вам сделать то же самое – особенно если вы почувствуете сильную реакцию на что-либо, написанное здесь. Поможет любопытство: спросите себя, почему слова вызывают у вас ту или иную реакцию, и попробуйте терпеливо распутать клубок, чтобы понять, почему они подействовали на вас именно так. У меня не было желания причинить кому-либо боль своими словами, и я молюсь о том, чтобы никогда не навредить другим людям своим невежеством.

Я вырос в 1970-х и 1980-х годах в обществе, которое один из моих учителей назвал «лилово-белым». Я мужчина с относительно бледным цветом лица, и большинство моих предков на протяжении двадцати поколений происходили из северной Европы. (Возможно, четверть из них были выходцами из Малой Азии и ближайших районов, но я рос, будучи принятым как белый человек, живущий в Соединенных Штатах во второй половине ХХ века.) Я никогда не испытывал проблем со своей гендерной идентичностью, – хотя однажды мой пол неправильно определил человек, который был настолько ошеломлен своей ошибкой, что именно это стало главной темой оставшейся части весьма неловкого разговора. Только один раз я подвергся физическому нападению из-за моей предполагаемой идентичности, потому что могу свободно бывать почти во всех белых сообществах, а других избегаю. У меня есть собственное жилье и домашние животные, но нет родных детей, и я не раз в своей жизни получал помощь от государства. Я жрец Посейдона и член общества Друзей, в просторечии называемых квакерами. Я занимаюсь колдовством, медитирую и провожу больше времени, чем нужно, пролистывая социальные сети и смотря телевизор. Мои привилегии зачастую остаются для меня незаметными, но порой я страдаю от депрессии, которая, как правило, незаметна для всех вокруг.

Язычников так же трудно понять, как и депрессию, что создает проблемы для автора, желающего найти свою аудиторию. Если я хочу быть искренним, я могу писать только о том, что знаю сам. Вместо того чтобы предлагать читателю самому выбрать источник божественной силы, который соответствует его склонностям, я всегда буду указывать свой. Я верю, что тот, кто следует четкой традиции, легко сможет приспособить мои идеи к собственной практике – или, если это окажется невозможным, полностью проигнорировать тот или иной материал. Это объясняется тем, что сознательный ум сосредотачивается на отличиях и автоматически начинает обдумывать, как изменить эти детали. Если у вас нет четкого представления, какое учение предпочесть, я помогу вам, потому что сам долгое время шел по пути многих традиций. Надеюсь, что в моей книге вы найдете что-то, что откликнется в вашем сердце, дорогой читатель.