Евгения Белуга - Я никогда тебя не предавала. Начало

– Отличный рассказ, перекидывай, мне на и-мэйл, – Сашин голос прервал зыбкость видения.

– Ну, тогда мне пора, – Оля взяла сумочку и направилась к выходу.

Она брела по вечерним улицам, асфальт приятно отдавал тепло, принятое за день, и ветерок ласково перебирал волосы и складочки платья. Все вокруг словно колыбель качалось и пело.

– Как хорошо сегодня, – подумалось Оле, – как странно все с этим Сашей и астрологом и вообще все странно.

Вечером Оля готовила ужин и кормила Степана, радостно теревшегося о ноги и мурчаще-поющего на своем кошачьем. Она проходила мимо окон, где цвели ее любимые глоксинии и, потрогав землю, решила их полить. В этом году Ольга купила несколько луковиц и еще насеяла рассаду семенами. Глоксинии росли дружно и тянули пушистые листочки к солнцу, сейчас же они навыпускали бутонов и раскрывались разноцветными граммофонами на окнах. Полив цветы, Ольга мельком взглянула на сиротливый горшочек, стоящий на полочке отдельно ото всех. Там еще с февраля спала и никак не хотела жить одна упрямая луковичка. По этикетке это была двухцветная бордово-белая глоксиния. Оля взяла горшочек в руки и даже вскрикнула от неожиданности, из луковички торчали милые пушистые листья.

– Ах, прости меня! – закричала Ольга, – я совсем про тебя забыла, думала, ты мертвая, а ты смотри-ка, живая.

И Ольга полила луковичку и поставила ее на окошко. Ей казалось, что это как-то связанно с Сашей, что это какой-то очень важный знак. Ведь цветок не подавал признаков жизни два с лишним месяца, а теперь неожиданно пошел в рост. Радостная она, носилась по дому и ей, казалось, она порхает как в детстве. Но внезапно тело как-то странно начало болеть. Боль начиналась где-то внизу спины и переходила в живот, доходя до самых ребер, она стихала и отдавала в ноги. Они как-то немели и по ним бежали мурашки, потом волна затихала и затем начиналась вновь. Это было очень мучительно и лишало сил. Оля легла спать рано в надежде, что помогут обезболивающие.

– И вообще, наверное, это все волнения и утром точно все пройдет, – успокоила она себя.

А когда утром она не смогла встать, ей показалось, что все рухнуло. Было больно шевелиться, дышать, смотреть. Оля смогла набрать номер подруги.

– Света, ты знаешь, у меня что-то страшное, можешь приехать?

– Ок, сейчас буду, – ответила та.

Оля грустно отписалась в офис, что сегодня работает дома.

– Ну какая уж тут работа? – заплакала она от охватившей ее беспомощности.

Света пришла быстро, она жила в соседнем доме. Всегда спокойная и тихая, рассудительная и вдумчивая. Ее мягкие карие глаза словно смотрели в самую глубину души. Света была самой верной и старой подругой Ольги, они познакомились еще на первом курсе института, как-то сразу сошлись во многих взглядах на жизнь. Света работала в крупном журнале, часто ездила в командировки, много печаталась, много общалась с людьми, но в личном у нее тоже не все складывалось. Мужчины были слишком назойливы и скучны, отнимали кучу времени.

– А время – деньги, – любила повторять подруга.

– Однозначно, нужен врач, – вынесла она вердикт.

– Позвоню сейчас своему, пусть приедет, осмотрит, а я пока на кухню. Степан голодный и тебя надо кормить, – Светлана сразу вязла деловой тон, не терпящий возражений.

Позже приехал доктор. Константин Сергеевич был представительным лысеющим мужчиной, в очках и галстуке. Он внимательно осмотрел и выслушал Олю, прописал кучу уколов, мазей и корсет, а также выдал направление на МРТ.

– Но это позже. Когда сможете ходить, барышня, а сейчас покой, покой. Больничный надо? Нет? Ну и славно, все пройдет. Все наладиться, дело житейское, – деловито набрасывал он рецепт и складывал инструменты в портфель.

Последующие десять дней Света выхаживала Ольгу, ставила уколы, натирала спину, кормила Степана, короче прописалась в квартире.

– Что бы я без тебя делала? – причитала Ольга.

– Нормально, мы же подруги, – улыбалась Света.

Первые десять дней боль была жгучей, мешающей даже думать. Мысли Ольги все время возвращались к Саше. Ей казалось, она слышит, как он критично заявляет на ее жалобы, что больные женщины никому неинтересны. Хорошо, что у нее был большой запас недописанных рассказов, и можно было их просто дорабатывать и посылать. Оля так и не решилась сказать правду. Она просто отговаривалась, что ей удобнее работать из дома.

Конечно, Ольга рассказала Свете про Сашу, про работу, про сон, про ощущения.

– А как ты думаешь, может все дело в нем? – словно прочитала ее мысли Света.

– Что за тип? Что за издательство? Кто таков вообще по жизни и откуда взялся? – закидала подруга вопросами.

– Ты знаешь, я не очень верю во все эти эзотерические штуки. Это же как в моих рассказах, но так не бывает в реальности, – неуверенно проговорила Оля.

– В реальности еще не то бывает. Хоть астролога возьми. Ну, что думаешь, врет он что ли? – спросила Света

– Да вроде проверенный, только я в прошлые жизни не верю, мы один раз живем. Вот наше тело, вот наша судьба, потом или в ад, или в рай. Я как-то не особо вникаю во все эти перерождения. Это у буддистов, у индусов там, а я от религий далеко. Ну есть где-то некие силы, создавшие космос, ну есть вот наш мир, и мы в нем тут копошимся. Кто мы? Откуда? Непонятно. Да и не очень хочется, – рассуждала Ольга.

– На МРТ завтра поедем, – прервал Света ее монолог, – ходить уже немного можешь?

– Ага, могу, тридцать секунд иду, десять минут лежу потом, – вымучено улыбнулась Ольга.

Очередь на МРТ был небольшой. Все шли по записи. Страшные диагнозы повисали к небольшом фойе как приговоры: опухоль мозга, искривление шейного отдела. Панику пациентов укрощали опытный доктор, проводивший процедуру и описание, и медсестра, ведущая документальный учет и принимавшая оплату. Оле думалось, что она симулянт на фоне всех этих страшных событий.

– В ее то жизни все относительно нормально. Боль пройдет и все наладиться. В темном туннеле аппарата ритмично бился стук.

– Как похоже на что-то, – подумалось Ольге.

Вслушиваясь в мерный стук, она оцепенела и ее начало уносить куда-то в теплое темное место. Там было очень уютно.

– Тук-тук, тук-тук.

– Нет.

– Бум-тум, бум-тум. Это мама! Мамино сердце, мамин голос, сквозь шум и как бы издалека. И потом свет, холод и что-то теплое, вкусное и родное. Мама – самое первое и важное. Мама и свет. И папа! Радость и боль рождения. Первые обжигающие вдохи, неуклюжее тело и собственный крик…

Доктор вручил заключение молча, почему-то слов утешения и объяснений не прозвучало. Но диагнозов было несколько, и все они говорили лишь одно:

– За собой надо следить и пора бы уже заняться осанкой и здоровьем.

– Значит так, – задумчиво сказала Света, набирая номер.