Николай Шмуратов - Папа. Книга о Боге, который всегда с тобой

– А в кого ты не веришь? Есть такие?

– Нет таких, сынок. Вы все Мои дети. И Я верю в каждого из вас – Я не могу иначе. И люблю каждого так, как могу любить – красиво, тепло и бесконечно. Хоть и отворачивается кто-то от этой Любви. Мол, тяжелооо, Боже, ты любишь слишком крепкооо, слишком мноооого Твоей Любвиии.

Папа показал сценку как Он обнимает человека, а человек пытается вырваться из Его объятий, ворча и крича. Папа очень достоверно выдал безнадежный крик человека, который не хочет принимать любовь и пытается уйти от объятий, будто его в тюрьму посадили.

Я рассмеялся. Папа тот еще театрал, любит сценки разыгрывать.

– Иногда Я держу, иногда отпускаю. Чаще держу, конечно. Вот тебя держал до последнего. И ты как свинка визжал. Показать как?

– Нееет! Только не это! Я помню!

Мы рассмеялись.

Папа погладил меня по голове, отчего у меня выступили слезы умиления. Он продолжил:

– Знаешь, вы такие шебутные малыши. И иногда так грустно смотреть на то, какими глупостями вы иногда занимаетесь. Переживаете, страдаете, обижаетесь, ревнуете, и это… как его… «ненавидите». Да, тяжелое слово! И еще улыбаюсь часто, как вы это приписываете Мне. Мол, Я так заставляю вас делать. Хотя Я что-то не помню, чтобы в правилах жизни прописывал хоть какие-то страдальческие вещи и ситуации.

– А где эти правила жизни? Это заповеди, да? Как в Библии?

– Ааа, попался!

Папа неожиданно хлопнул меня по плечу, аж в глазах помутнело. Я поперхнулся, часть чая пролилась на пол. Папа щелкнул пальцами – и маленькая лужица исчезла. Папа сказал:

– Извини, я не хотел так сильно. Тоже иногда силы не рассчитываю… Нет никаких правил жизни, которые, якобы, Я устанавливал. Ну, если уж только одно «правило», хотя Я не люблю это слово, если честно. Ограничения, ограничения. Вы мастаки в этом, мои детки.

– И что это за «правило»?

– Будьте Чистой Любовью. Чистейшей.

– Это как? Звучит слишком просто. Я привык к сложностям.

– В этом и вся человеческая проблема – искать сложность там, где все просто и очевидно. Любите друг друга так, как Я люблю вас и забочусь о вас – и все будет чудесно-расчудесно. Душа раскроется, тело вернется к своему порядку, отношения будут божественными, как Я и придумывал изначально. Нет, мне очень занимательно наблюдать, какими интересными вывертами вы наполняете пространства отношений. Да-а-а, чего только не придумаете, нагромоздите, чтобы все равно в итоге придти к простоте, красоте и любви. Хотя Я изначально и знал, что человеческая Душа – самая бунтарская из всех моих продолжений. Изучить, исследовать, узнать, добраться до самой сути – Мои прекрасные творения-исследователи! Как же Я доволен вами! Даже когда вы злитесь на себя, других или на Меня – в эти моменты хочется любить вас еще больше! И люблю!

– Папа, и как Ты нас любишь?

– А вот так, родной.

И Он снова положил свою ладонь мне на плечо, но на этот раз это не было ударом, отчего я тогда запачкал свои джинсы чаем. Это было касание Божественного.

Я почувствовал, как нежность, тепло и любовь наполняет мое тело, проникает в сознание и Душу. Как Душа – эта частичка Бога во мне – наполняется томными яркими чувствами, которые просто невозможно описать. Я почувствовал, как плечи расслабляются, как тело становится легким, как мысли проясняются и… как Бог любит меня на самом деле. Чистой любовью папы к своему ребенку. Маленькому и дико непослушному ребенку.

– Спасибо, Отец. Это здорово.

– Всегда пожалуйста, малыш. Только фокус в том, что Я никогда не снимаю своих рук с твоих плеч. Но стоило Мне показать это тебе так, чтобы ты увидел – и сразу почувствовал. А сейчас закрой глаза.

Я закрыл. Чувство касания только усилилось. Стало еще теплее. Еще уютнее. Горячо-горячо, будто жар печки перешел в мое тело.

– А теперь открой глаза.

Я открыл – руки на плече уже не было, хотя я даже сейчас ощущаю касание на своем плече! Чудеса!

– Здорово!

– Вот так Я и держу вас всех. Каждого и всех вместе. Никогда не ухожу и всегда рядом. Чувствуешь?

– Да, Отец, теперь я понимаю, о чем Ты.

– Угу. Налей-ка Мне еще чайку. Уж больно вкусненько. И сахара не забудь принести, в кубиках.

…Через пару минут чашки были наполнены, одну я отдал Отцу. Он хитро улыбнулся, кинул пару кубиков и, высунув язык, стал мешать сахар.

Меня всегда удивляла такая человечность Бога в том, что он делает. Петь песенки, мешать сахар, медленно качаться на кресле, улыбаться и хихикать. Поэтому я спросил:

– Боже, а почему Ты так похож на нас? Как-то странно видеть Тебя таким, как я. Да и поведение у Тебя похоже на наше.

Боже ухмыльнулся, подкинул ложечку и поймал ее указательным и большим пальцами.

– А по чьему образу и подобию вы созданы? Для каждого из детей Я выгляжу так, как Я должен выглядеть для них. Каждый Мой ребенок – человек или зверь, не человек или не зверь – есть Подобие моего Творения. И Душа, что и есть ты, сама выбирает какую форму проявить и в какую Одежду-Образ одеться. Ты же выбрал вот это тельце. Уютно тебе?

– Ну да, как-то странно отвечать на такой вопрос.

– Вот и Мне уютно придти к тебе в таком Образе. И вообще, Я люблю одеваться по погоде. Сегодня отличная погода быть человеком, сидящим и пьющим чай.

Мы десять минут сидели молча и наслаждались тишиной между нами. Эти мгновения я вспоминаю даже чаще, чем разговоры о важных вещах. Мне всегда ощущалось после Общения с Богом, что именно в этой тишине кроются гораздо важные штуковины, чем в сотне слов и в десятках разговоров.

Похоже, Боженька разделял со мной эту точку мнения – вон как хитро улыбается, когда я поворачивался, чтобы посмотреть на Него.

Боженька поудобнее устроился на кресле и спросил:

– Я тут слышал, ты книгу начал писать? Можно почитать?

Я покраснел и смутился. Все Он знает, а я так хотел Его порадовать этой книгой после того, как напишу.

– Ммм… Можно, но я не закончил, Отец. Это был сюрприз для Тебя. Я хотел дать почитать после того, как закончу.

– Ничего страшного. Давай Я буду читать часть того, что ты написал и после по каждой из этих частей мы с тобой пообщаемся. Буквально чуть-чуть. Заодно и почувствуешь, что бы ты хотел добавить. Что скажешь?

У меня даже челюсть упала. Я и не мог представить, что так можно. Я как-то глупо закивал, отчего Отец расхохотался. Он отсмеялся и величественно произнес:

– Ты сейчас напомнил мне нашу первую встречу, от которой ты чуть в обморок не упал. Когда Я коснулся тебя настолько явно, что ты чуть не запылал свечой. А потом ты чуть ли не с молитвенным экстазом падал и говорил Мне, что с этого момента я всегда с Тобой, Господи, что никогда не предам, во Славу Твою, Отче наш… Столько было величия, гордости и удивления! Как вспомню – хохотать начинаю, хохохо!