Ольга Байковская - Пока не исполнится все

– Знаю, эти путешествия опечалили тебя. Хочешь что-нибудь сказать?

Искорка несмело вздохнула, на ее лучиках отразилась радуга сложных чувств и эмоций.

– Если это возможно, я хотела бы попытаться все исправить.

– Чтобы исправить ошибки и не допустить страданий многих людей, необходимо родиться как можно ближе к последнему воплощению, но по-человечески придется нелегко. Ты должна ознакомиться с тем, что тебя ждет.

Перед Искоркой раскрылось звуковое письмо, настроенное на нее, и механический голос изрек: «Дочь без родителей, жена без мужа, мать без ребенка, дерево без корней, родина без земли, слезы без глаз».

Искорка растерялась: у нее нет столько сил, чтобы справиться со всем этим. Но нужно было принять окончательное решение.

– Я согласна, – твердо сказала она.

В письме что-то зашуршало и из его глубины раздалось нечетко: «Двадцать пять вареных яиц». Искорка не поняла, что это значит, но была так расстроена, что не стала уточнять, и повторила:

– Я согласна.

– Это твой выбор. Живи и знай, что даже в самый тяжкий час я не оставляю своих чад.

– А когда будет самый тяжкий час?

– Слушай своего ангела-хранителя, он всегда будет рядом. Твой путь начинается.

«Начинается?» – озадачилась было Искорка, но тут ее накрыл золотистый туман, и она растаяла.

Комната с белоснежными стенами пустовала, лишь ряды стульев и небольшая прямоугольная тумбочка составляли ее интерьер. Синяя краска на тумбочке местами облупилась, поверх столешницы лежала вязаная салфетка. Дверца тумбочки была приоткрыта, из ее глубины доносились голоса.

– Вы слышали? Ее отправили.

– Да, она согласилась.

– Вот повезло-то.

– Тише ты! Еще вопрос, повезло или нет.

– Думаешь, не справится?

– Да кто ее знает.

– А как же мы? Кто тогда нам поможет?

Неожиданно ниоткуда появившийся в комнате вихрь закружил вокруг тумбочки, раскрыл дверцу, и на пол посыпались фотографии. Даже странно, как они могли все там поместиться, их ворох заполнил всю комнату огромной кучей. Среди снимков были и черно-белые карточки, и цветные. Некоторые снимки могли сильно озадачить, поскольку на них были изображены люди, умершие задолго до изобретения фотографии. Среди всех попадались странные пустые белые фотографии, остальные тоже вызывали вопросы. На одном снимке изображение пожилой женщины портило черное пятно, на другом – рядом с мужчиной в военной форме бледнел силуэт ребенка, неподалеку лежал снимок мужчины с силуэтами двух детей. Фотографии вывалились на пол в полном беспорядке, многие с оторванными краями, некоторые сильно помятые, почти выцветшие.

Силуэты людей с фотографий заняли стулья, только несколько остались пустыми, одиноко стоял и стул на возвышении. Комната наполнилась громким шепотом.

– А почему она? – спросили с одного конца. – Кто это вообще?

– Ну, помнишь, тот затертый снимок у стенки? Там еще ничего не было видно, кроме белого пятна с точкой, – ответили с другого конца.

– Что-то не припомню. Так почему ее выбрали?

Раздался голос из середины:

– Говорят, она где-то засветилась, привлекла внимание.

Первый не унимался:

– Чем она заслужила такую честь? Для такой важной миссии у нас есть более достойные кандидатуры!

Второй примирительно сказал:

– Так эти достойные кандидатуры до сих пор лежат тут и пылятся. А она молодец, на такое решиться.

Третий авторитетно заметил:

– Говорят, что ее никто особо и не спрашивал. Более того, поговаривают, что тут не обошлось без темных сил. Да-да, это не слухи.

Кто-то поинтересовался:

– Долго нам быть в этой тумбочке?

Ему с сожалением ответили:

– Мы здесь очень давно, и, наверное, останемся навсегда.

– Но почему?

– Когда-то мы могли многое, но сейчас… Посмотри на нас – жалкие останки. Все, что мы смогли, это остаться на этих снимках. Что толку, что все мы одна семья. Если у нее ничего не получится, мы просто истлеем. Мы сами это допустили – поставили страсть выше любви.

– Да что в ней такого, почему ее выбрали?

– Спроси это у тех, кто направил ее все исправлять.

Из середины кто-то подал голос:

– Вообще нелогично, что выбрали ее – ту, у которой даже своего места нет. Да откуда у нее возьмутся силы на перемены! А это наш последний шанс, мы не можем так рисковать!

Усталый голос произнес:

– Вы не понимаете, о чем говорите, лучше помолчите. Такая ноша, как в нашем роду, не по силам простому потомку.

В середине не унимались:

– Да? А где тогда ее стул?

Какой-то голос перевел разговор:

– Что за пустые снимки у нас лежат? Это тоже наши?

Ему ответили:

– Да, она должна их открыть, в этом-то вся проблема.

– А кто они?

Кто-то строгий цыкнул, и все замолчали.

Порыв ветра закинул кучу фотографий обратно в тумбочку и со стуком захлопнул дверцу, в комнате остались только пустые стулья.

Леонид стоял под окнами двухэтажного деревянного барака, к стене которого была прибита незатейливая табличка с надписью: «Родильный дом». Мужчина безуспешно заглядывал в окна, пытаясь найти жену, потом отправился в регистратуру и спросил в окошке, можно ли передать роженице продукты и записку. Медсестра кивнула, и он отошел к столу, чтобы собрать передачу.

Найдя в кармане чистый листок бумаги, он пристроился на шатком стуле, взял карандаш и написал: «Катя, я принес тебе кефир и творог. Сейчас передам. Как у тебя дела?». Затем сложил записку в пакет с продуктами, отдал медсестре и стал ждать ответ. Скоро ему принесли пакет, в нем лежали вещи для стирки и новая записка: «У нас два часа назад родилась дочка, похожа на твою маму. Как назовем? Подготовься к выписке, а то мы из окна наблюдали, как муж забирал жену, так у нее из рукава пальто колготки тянулись». Листок запрыгал в руке мужчины. Он положил его на стол, дописал внизу: «Катя, я тебя поздравляю, дочь назовем Светлана. Я буду ее очень любить. Вещи подготовлю» и понес записку к окошку для передач.

Пожелтевшие листочки с перепиской родителей лежали в блокноте уже два десятилетия. Сначала их хранила Екатерина, а потом сама Светлана. Бывали минуты, когда она перечитывала их, и на душе становилось тепло. Светлана была неглупой от природы приятной девушкой со светлыми волосами и серьезными глазами. Она никогда не задумывалась о том, тяжелой или легкой была ее жизнь, поэтому спокойно принимала перемены и жила в новых обстоятельствах. Однако некоторые события она все-таки пыталась объяснить и изменить, вступая в заранее проигрышный спор.

Таким камнем преткновения было ее одиночество. Несмотря на широкий круг знакомых и друзей, она всегда оставалась без пары. В школе и университете за ней пытались ухаживать молодые люди, но отношения не складывались: ей всегда нравились те, кому не нравилась она, и наоборот. И ничто не могло изменить ситуацию: ни чувство юмора, ни добрая душа. А случай, произошедший вскоре после окончания учебы в университете, окончательно закрыл двери к ее сердцу.