Петр Градовский - Разговоры с учителем о магии, эзотерике и колдовстве

– И еще, – добавила она, – теперь я вижу, что ты готов. Через несколько дней, когда будет полная луна, я покажу тебе, как цветет папоротник.

Всю неделю перед полнолунием бабушка игнорировала намеки старшей сестры мальчика насчет того, что и ее – любимую внучку – надо бы взять в лес смотреть, как цветет папоротник. Бабушка делала вид, что ничего не замечает, а в канун самого ответственного дня безжалостно отрезала:

– Даже не мечтай, саму мысль выкини из головы. Это не для тебя.

Бабушка взяла внука за руку и повела в лес. Пока шли мимо забора их дома, пока шли по проселочной дороге мимо пруда, а затем по тропинке, ведущей к лесу, страшно не было. Не было страшно и тогда, когда остановились у самой опушки. Бабушка замерла, прислушалась, потом повернулась лицом к внуку. Мальчик поднял голову и вздрогнул. Лунный свет падал на бабушку сверху вниз, и глазницы от этого превратились в черные дыры, а нос отбрасывал тень и стал похож на клюв, достающий до подбородка.

– Сейчас, – сказала бабушка, и будто клюв открылся и захлопнулся. – Я проведу тебя туда, где цветет папоротник. Запомни две вещи. Что бы ни случилось, ни в коем случае не оглядывайся. И второе: помни, что я рядом с тобой, поэтому ничего не бойся, я тебя в обиду не дам. Я рядом, – повторила она, и клюв, на который заворожено смотрел мальчик, замер.

Бабушка встала слева от внука, а он украдкой взглянул на ее лицо. Луна теперь светила сбоку, и никакого клюва больше не было. Мальчик перевел взгляд на луну, и ему показалось, что по светлому диску проносятся какие-то тени. Словно кто-то взмахивает прозрачным газовым платком. Бабушка взяла мальчика за руку, и он почувствовал, какая горячая и влажная ее ладонь.

– Вперед, и не оглядывайся! – скомандовала она.

Сперва просто стало темнее. Пару раз мальчик споткнулся, а потом почувствовал, что если они сейчас не кинутся прочь из этого ужасного леса, то и его самого, и его любимую бабушку уничтожат. Неприятно намокла спина, и ноги сделались ватными. Что именно должно произойти, он не понял, но нутром почувствовал: быть беде – неотвратимой и жуткой. Сейчас их обоих разорвут на части, убьют, съедят, он никогда больше не увидит маму, папу, сестру, свой родной дом. Надо бежать, не до папоротника сейчас. Он судорожно сжал руку бабашки.

– Не бойся, – прошептала она. – Все нормально, идем дальше.

Еще шаг мальчик сделал, зажмурившись и пытаясь спрятаться за бабушкину спину. Еще шаг, и ужас отступил. Зато начался вой. Он начался сзади, там, откуда они шли. Этот вой то приближался, то отдалялся. Странный был вой, словно ветер гудел в трубе. Но в то же время ясно было, что это не ветер, а что-то иное выло. Ветер воет не людям, а земле и облакам, ему нет дела до людей. А это что-то слишком уж нарочито выло, оно специально старалось выть противно, тоскливо. Потом этот вой подхватил какой-то второй то ли голос, то ли еще что. Затем третий.

Мальчик краем глаза посмотрел на бабушку. Та знай себе вышагивает, значит, не боится она этого воя, и не представляет вой опасности. А вой не успокаивается, буквально в ухо уже орет. И вдруг перешел в шепот:

– Оглянись, – говорит. – Оглянись. Бабушка ладошку внука крепче сжала.

– Смотри, чего покажу, – не унимается голос.

И словно эхо, по всему лесу разными голосами – и мужскими и женскими – разносится:

– Оглянись! Оглянись! Оглянись!

Голоса разные – и вежливые вкрадчивые, и резкие грубые. А бабушка знай себе идет вперед, ветки свободной рукой раздвигает. Смолкли голоса, и вдруг начал филин ухать. И странно так ухает – эхо по лесу разносится. Все ближе и ближе приближается эхо, и уже не уханье это никакое, а не пойми что. И хохот, и кваканье, и плач, и мяуканье. Мальчик в руку бабушки изо всех сил вцепился, а она его ладошку дважды сжала, дескать, не робей, все нормально. Эхо все стонет, все ухает филин, а мальчику вдруг холодно стало, и сердце забилось часто-часто. Сзади хрустят ветки, точно кто-то идет за ними следом. Страшно-то как! Неужто бабушка не слышит, как кто-то крадется?! А этот «кто-то» красться уже и не думает – топает и не прячется вовсе, все ближе и ближе подходит, ветки хрустят прямо за спиной.

Мальчик глаза зажмурил и еле жив, а бабушка руку крепко-накрепко держит и большим пальцем по ладошке погладила. Отлегло немного у мальчика от сердца – видать, не так страшен тот, кто сзади топает, не может быть, чтобы бабушка его не слышала. Не опасен он. Только так подумал мальчик, и тут же топанье прекратилось, уханье замерло, а лицо приятно согрело какое-то теплое дуновение, словно ветерок. Бабушка отвела в сторону тяжелую еловую ветку, и они вышли на поляну – небольшую и совершенно круглую. Лунный свет заливал ее от края и до края.

Тут на луну набежали облачка, стемнело, и мальчик невольно ахнул.

– Смотри, – беззвучно, одними губами прошептала бабушка.

Всю поляну осыпали фиолетовые огоньки. Поляна буквально светилась очень теплым мерцающим фиолетовым светом.

– Ты видишь, как цветет папоротник, – произнесла бабушка.

Огоньки светились. Лес стих, а мальчик как завороженный, не дыша, смотрел на мерцающий ковер. Может, это длилось несколько секунд, а может, и гораздо больше. Отправились дальше облачка, набежавшие на луну. Лунный свет снова засиял, и медленно погасли огоньки. Поляна приняла свой первоначальный облик.

– Ну вот, – удовлетворенно и устало сказала бабушка. – Теперь ты знаешь почти все.

Мальчик услышал в ее голосе грусть.

– Все то, что знаю я сама, – добавила она. А затем уже совсем другим – деловым и суровым – тоном произнесла:

– Назад возвращаемся спиной вперед, как пришли сюда.

И действительно обратно они шли по-чудному – спиной вперед. И снова голоса донимали мальчика, снова были уханье, хруст веток под тяжестью каких-то неведомых существ. Но все это больше не пугало мальчика. Он помнил мерцание фиолетовых огоньков, и был спокоен. Ни противные звуки, ни вой, ни шелест крыл не могли отвлечь мальчика от того, что тот неяркий свет осветил в глубине его души. Там скрывалось что-то очень знакомое и важное, то, что никуда не девалось, а просто ждало своего часа. А теперь – мальчик это знал точно – это должно было стать главным делом его жизни.

Приворот – воистину ключевое слово для сегодняшнего восприятия эзотерики в обществе. Захватывающее противостояние ночного и дневного дозоров в известном фильме начинается с приворота. Подавляющее большинстве рекламных объявлений практикующих специалистов посвящены именно привороту. Его разоблачают в ходе ток-шоу по одному телеканалу, а по другому усталые грузные женщины рассказывают, как правильно сделать приворот самой и каких результатов ожидать, если приворот сделал профессионал. Практический опыт убедил меня в том, что зачастую у людей отсутствуют верные представления об этом типе магии, нет целостного видения, понимания его последствий. Разговор именно об этом. Но сначала о главном.