Айес Мэйшайн - Jesus

—

На самом деле, огромное значение сыграл факт, что в тот период я начала интересоваться ответами на все эти вопросы о жизни. Пропажа велосипеда, какие-то кармические события, потрясения, встречи с необычными людьми, совпадения, магия, дикая катка в стрите – это все буквально говорило мне о том, что существует какое-то знание, до которого я еще не дошла. Но оно рядом. А поговорить об этом было не с кем, так как среди моих друзей эти размышления не вызывали одобрения. Мягко говоря. Поэтому, когда я попала в этот новый круг общения, где не только обсуждали все эти мои вопросы, но и давали на них ОТВЕТЫ… я конечно же была рада. Я чувствовала, что нашла то, что искала.

Во второй год занятие начиналось так: мы садились за столы, которые стояли буквой П. Мы сидели друг напротив друга, у каждого со временем уже появилось «свое» место. В центре сидел Иоанн и его помощники.

Это была комната в подвале, в самом центре города. Комната, насквозь пропитанная запахом печенья и чая. Я всегда против чая, потому что он отвлекает – от репетиции, от лекции и тем более от таких сложных бесед. Но для многих это наверно было спасательным кругом. Хоть что-то нормальное оставалось в этой комнате по понедельникам, и это был чай с печеньем. Какое-то заземление. Как те танцы на финальном выезде через 2 года, когда чтобы не сойти с ума и выдержать всю жесть вокруг, мы просто танцевали. Вытанцовывали весь страх и всю боль.

Это была комната, из которой можно было только уйти. Прийти – нет. Закрытый клуб. Мы наблюдали, как постепенно количество участников уменьшалось. Что интересно, это не было эзотерикой. Это просто было образование. Хотя, конечно, за внешней формой был скрыт потайной мир, и сам Иоанн всегда говорил загадочно и шифровано. Понять, что он говорит, можно было только интуитивно, сердцем. Это было обучение, но не пустое стандартное изучение истории религии. Это то, чем занимались самые первые христиане – они учились становиться целостными людьми. А это значит изучить свое окружение, увидеть свою жизнь и обусловленность, понять где ты изменяешь сам себе, где ты проецируешь на других, где обижаешься и завидуешь (а значит, не живешь своей жизнью, а гонишься за другими).

Я все записывала. Я не понимала, почему другие не записывают ничего, просто слушают. Мне же каждая мысль казалось драгоценной. Все эти блокнотики разного размера, которые накопились за 2 года, хранятся у меня до сих пор и правда в том, что их невозможно перечитать. Все эти слова действовали только там, в моменте. Как Библия, которая всегда отвечает на твое состояние в моменте «сейчас».

—

По факту это называлось «катехизация». И любое занятие строилось на разборе каких-то строк из Библии, сюжетов Евангелия. Почему они поступали именно так? Что означают слова, которые говорил Иисус? Как в какой ситуации действовал Бог, и как увидеть Его действие в обычных событиях? Мы учились читать сакральный эзотерический язык. Язык символов, который идет подтекстом в каждом слове Библии. Об этом не говорилось прямо. Формально мы просто разбирали основы христианства, узнавали смысл ритуалов, богослужений, самого учения, личности Иисуса.

Я думаю, и сами наши отцы-преподаватели просто доверялись потоку и не слишком задумывались, что именно происходит. Масштабы происходящего мы все в полной мере оценили на финальном выезде в конце последнего этапа. Эти 8 дней были невероятным погружением в мистику, магию, чудеса и вообще другое измерение.

И вот, в качестве практических занятий в дополнение к лекциям, мы учились ходить в храм на богослужения. Ходить в храм со всеми я начала не сразу. Мне было очень ценно и очень в кайф ходить одной, по настроению, срываться в любой момент. Ходить в разные храмы города, везде наблюдать за тем, как идет служба. Я уже немного знала текст наизусть. Заходить всегда было страшновато, но как только я оказывалась в храме, сразу накатывало ощущение «я дома, и как здесь хорошо». Это я чувствую и до сих пор, каждый раз в любом храме.

Но на катехизации нас учили ходить на службы по расписанию – в субботу вечером и воскресенье утром. Нужно было сдать этот экзамен по регулярности. Ходить всем в один храм на Сурикова, именно в толпу. Потому что другой задачей было научиться совместной молитве. Совместной.

Это был, конечно, лютый перекос. Потому что Иисус говорил не об этом. Но и это не важно, насколько правильно нас учили. Потому что найти себя и стать целостным человеком, который уважает каждое живое существо и дает ему право точно так же быть целостным, как и он сам – вот о чем говорил Иисус. Поэтому катехизация была скорее практикой преодоления препятствий и распознавания истины под тысячей слоев фэйка. И за два года я смогла распознать только 500 этих слоев. На то, чтобы нейтрализовать остальные 500 понадобилось еще 3 года самостоятельной работы.

А тогда весь этот рэп про «совместное проживание» был настоящим мучением. Ответа на вопрос «почему другой человек так важен и его надо любить?» я так и не нашла. Особенно задача была трудной для меня, как для манифестора. Но я еще об этом не знала. Я еще не знала, что не может быть для меня никаких авторитетов кроме себя самой. Точнее, в душе я это знала прекрасно, но тут была в замешательстве, ведь я добровольно вписалась в учебу – почему бы не научиться еще и такой философии.

Само слово «общение» было как бы законом. Все ради общения с ближним. А ближний этот тот, кто прямо сейчас рядом с тобой. Поэтому весной, через полгода после начала обучения, я начала ходить со всеми. И очень рада, что получила этот опыт. Всего нас было на потоке 200 человек. В храме каждые выхи можно было встретить человек 50. И это была большая классная тусовка.